— Хорошо, — я скинула ноги с дивана, вспомнив, что нашла приют у подруги, и нащупала на полу часы. Половина седьмого. — В каком участке?
— В четырнадцатом, на Гурзуф…
— Знаю я, где это! — выдохнула и отключила телефон, а потом и вовсе спрятала его под подушкой.
Да что за хождение по кругу? Я словно в дремучем лесу заблудилась и хожу по узкой тропке вокруг этого участка, а заодно и Кирилла Чибисова.
Гадкий Чибисов. Гадкий Сидоров! Ну, погоди, Ванюша, я тебе такую трёпку устрою, сам у меня в КПЗ попросишься.
Собралась я быстро. Натянула брючный костюм, собрала волосы в высокий хвост и выбежала из квартиры, молясь лишь о том, что сегодня не застану ЕГО в участке.
Рулила машинально, ёжась не от зябкого утреннего тумана, накрывшего город, а от собственных мыслей. Давно меня так не колошматило от одного только мужского имени. Вернее, фамилии. А имя я его вообще не рискую вслух произносить, боясь, что материализуется, как чертов джин из бутылки. Вооот… Здравые мысли приходят тебе в голову, Люся! Здравые… Только джин нужен не синий и бестелесный, а прозрачный и булькающий. Чтобы смыть, к херам, это наваждение.
Последний раз мою башенку уносило в открытое море только с Барановым. Да, школьная влюбленность. Да, не голова, а ведро с болтами и взрывающимися гормонами, но зато навсегда запомнится. И секс запомнится, потому что сношались мы похлеще кроликов, стоило только остаться наедине. Ну ладно… Могли и не наедине. И развод запомнится навсегда, а также полтора года адового котла, когда его штормило так, что гул на весь город стоял. С тех пор я и выбирала себе мужиков без пламени в глазах, от таких примерно понимаешь, чего ждать: секс по расписанию, цветы по праздникам, и никакой внезапности.
Знала ли я, что с Курочкиным так получится?
Знала…
Сепарация от маминой юбки должна проходить бурно, дурно, с обидами и желательно лет в шестнадцать. А он был явно просроченным продуктом, правда, маскировался долго. Но был в нём подвох. Был…
И квартиры у него есть, оказывается. А когда в самом начале нашего романа встал вопрос о совместном проживании, он меня пугал двушкой в областном центре с матушкой по соседству.
Но и это меня устраивало, потому что, оказавшись на улице после первого брака, мне подобный аттракцион нафиг был не нужен. Хватит, нахлебалась я и дерьма, и слёз вдоволь. Моя территория — мои правила. Всё! Никаких больше ментов, мужей и птиц!
Аминь!
Что за утро такое? И Баранова, пусть сто лет икает без продыху, успела вспомнить, и собраться за сорок минут, и мимо пробок проскочить.
Не к добру…
Влетела я в участок, как ужаленная. Неслась со всех ног, тревожа ещё сонные стены цокотом каблуков. А в паре метров от комнаты дежурного и вовсе скинула шпильки. Подкралась почти неслышно, но шума избежать не удалось.
Заспанный лейтенант сидел на кресле, лениво убаюкивал себя медленным покачиванием. Фуражка его была сдвинута на лицо, чтобы заглушить всхрапывание.
— Доброе утро, — я аккуратно прислонила к стеклу удостоверение.
— Чёрт! — дежурный подпрыгнул от неожиданности, еле поймав фуражку.
— Не чёрт, а адвокат.
— Вы, Курочкина, похлеще чёрта, — парень прошелся по тооооненькой грани хамства, но вовремя осёкся. — Что у вас опять?
— Сидоров доставлен к вам этой ночью, — я с силой прикусила кончик языка, чтобы не сорваться на парнишке. И, наверное, так бы и сделала, если б не дикое желание поскорее закончить с этим делом и исчезнуть отсюда. — Я за ним.
— Думаете, это так просто? Он чуть Монина кирпичом не пришиб, вообще-то. Десять швов наложили, — лейтенант встал и начал незаметно разминаться, косясь на электронное табло часов. — Всё, моя смена заканчивается.
— А Монин здесь?
— Нет, его отпустили домой.
— Хорошо, — я готова была зарычать и впрыгнуть в окошко дежурной кабинки, рискуя застрять задницей, лишь бы заставить этого «зеленого» представителя закона прекратить ёрничать. — С кем можно поговорить?
— Начальство придет через час…
— Сейчас с кем я могу поговорить? — терпение моё дало трещину, как и деревянная полка с бланками около окошка, когда каблук моей лодочки вонзился прямо в центр. Юнец застыл, потом сел, а подумав мгновение, снова встал.
— Алексей Генеральчик на месте ещё, они вместе были, — лейтенант записал данные в журнал и отжал турникет, пропуская меня. — Кабинет шестьдесят девять…