— Эй, глазастый, закурить есть? — орет он и с ужасом понимает, что голос дает петуха.
В другое время за «глазастого» Люк получил бы по шее, но охранники Граака тоже изо всех сил стараются быть дружелюбными.
— Курить — здоровью вредить, — после паузы отзывается батарианец.
— Так есть или нет?
Неровно оскалившись, батарианец лезет в карман и кидает в сторону Люка полосатую пачку.
В здании раздается хлопок. Так стреляет пистолет с глушителем.
С огромным облегчением, словно с него сбросили рюкзак со снаряжением после долгого перехода через пустыню, Люк вскидывает винтовку и стреляет очередью от бедра. Батарианец улыбается все так же криво, когда падает лицом вниз, и острозубая ухмылка скрывается среди высоких стеблей.
Следом в траву падают сигареты.
*
Видо Сантьяго стоит у стола. В его руках бутылка азарийского игристого. Из горлышка вырывается пена и течет по темному стеклу. Такое вино положено подавать в высоких хрустальных бокалах, но перед Видо стоят два низких толстостенных стакана, потому что среди батарианской посуды преобладают предметы устойчивые, которыми удобно стучать по столешнице или чужому лбу. Пробка, которая секундой раньше вылетела из бутылки с оглушительным хлопком, валяется у стены.
Снаружи раздается стрекот, который может издавать только штурмовая винтовка, а потом чей-то искаженный голос вопит: «Мочи их, пацаны!»
Видо разворачивается. Медленно. Дуло чудовищного пистолета в руках Граака смотрит прямо ему в лоб.
— Ты у нас дохуя эксперт по чужим задницам, Сантьяго, — говорит Граак. — Вот только в Системах Термина нервничают не только из-за гранаты в чьей-то жопе. Тут как-то считается, что за попытку наебать можно наказать любым удобным способом, на который хватит фантазии. Так что никто не огорчится, когда один хитрый ублюдок свалится в отвал. Это я тебе обещаю.
— Можно, я хоть бутылку-то поставлю? — спрашивает Видо почти дружелюбно.
«Просто въеби ему», — мысленно умоляет Заид Массани который прильнул глазом к щели в вентиляционном коробе. Он слишком хорошо понимает, что каждое лишнее слово дает Видо время для маневра. Но в Заиде нет ничего от азари, поэтому ментально слиться с Грааком у него не получается.
— Поставь, — говорит Граак. — Я потом из нее выпью за упокой. Это вино стоит дороже, чем твоя гребаная жизнь. Но руки держи на виду. Наверное, полагается сказать, что мне жаль, Видо. Но знаешь? Нихуя мне не жаль, что ты решил наебать меня, гондон ты штопаный. Я давно хочу тебя пристрелить, так хочу, что кончить готов.
«Да кончай ты уже во всех смыслах, трепло!» — готов рявкнуть Заид, у которого нервы завязались узлами.
Он не успевает. Видо ставит бутылку на стол.
*
Торн так привык убивать других в хорошей компании, что оказывается совсем не готов, когда другие начинают убивать его. Торну уже прострелили плечо, задели бедро, и две или три пули помяли нагрудник. Он не остается в долгу, но готов закричать: «А меня-то за что?!»
Он и правда кричит, но по привычке получается только: «Суки, еб вашу мать!»
Пуля бьет сзади между лопаток, и Торн падает в сухую пыль Патрокла. Рядом «Синие светила» расстреливают оставшихся батарианцев. Кто-то орет дурным голосом: «Получите, бляди!» Кажется, это молодой Люк, но здесь ни в чем нельзя быть уверенными. В конце концов, все здесь вопят примерно одно и то же.
*
То, что происходит в кабинете Граака, в реальном времени занимает восемь с половиной секунд и сопровождается очень громким «бдыщ». Давайте просмотрим эту сцену в замедленной съемке.
Вот Видо Сантьяго ставит бутылку на стол и вскидывает руку с кольцом. Его губы изогнуты в усмешке. Его глаза, полные радости и безумия, широко раскрыты. Его смуглый палец указывает на Граака, словно Видо хочет закричать: «Вот! Вот убийца!» То, что палец при этом средний, намекает на истинное отношение Видо к своему самому давнему и уважаемому партнеру. Кольцо вспыхивает, с него срывается маленькая белая молния и попадает Грааку прямо между глаз.
Если у вас есть деньги и энтузиазм, в лавке Харрота на Омеге можно найти уйму интересных вещей. Видо Сантьяго — большой энтузиаст и останется таковым до самой смерти.
А теперь посмотрим на Граака. Он падает навзничь. Все его четыре глаза открыты, но взгляд их потух, и они походят на четыре стеклянных шарика, какие продаются в автоматах с игрушками за полкредита — но дети все-таки обычно не вбивают их в чей-то череп. Рука Граака с пистолетом дергается вверх, и палец в последней судороге жмет на курок. Пуля вырывается из ствола и летит к потолку. Туда, где припал к щелке любопытным глазом зажатый с четырех сторон вентиляционным коробом Заид Массани.
А вот коммандер Шепард. У коммандера Шепард прекрасные биотические способности и отличные рефлексы.
В этот день Заид Массани получает ценный опыт, который касается вентиляционных труб, биотиков и биотиков в вентиляционных трубах. Во-первых, биотик может прикрыть тебя от пуль барьером из любого положения, когда сам ты бессилен. Это плюс. Во-вторых, старый вентиляционный короб, который давным-давно никто не ремонтировал в силу скупости и разгильдяйства, может и не выдержать такой заботы и лопнуть. Это минус. Отсюда вывод: нечего лазить по старым трубам хоть с биотиком, хоть без.
На обдумывание этого жизненного урока у Заида есть ровно столько времени, сколько нужно, чтобы пролететь пять с лишним метров до пола. Однако он получает больше, чем опыт. Он получает подтверждение, что мировая справедливость все-таки существует. Заид Массани приземляется точно на Видо Сантьяго, который едва успел задрать голову на грохот.
Заид не говорит: «Привет, ублюдок!» Не спрашивает: «Не забыл меня?» Не хохочет торжествующе. Заид выхватывает пистолет, приставляет ко лбу Видо и спускает курок.
*
Коммуникатор в кабинете адмирала Андерсона ничем не примечателен, если не считать вмятины от армейского ботинка на боку — иногда переговоры с Советом способны довести до точки кипения даже святого. Но в целом коммуникатор как коммуникатор, и нет никакого смысла гипнотизировать его взглядом.
Смысла нет, но Андерсон все равно это делает. Он пересчитал все царапины на пульте, рассмотрел разводы пыли, прочитал серийный номер сначала слева направо, а потом справа налево.
Последний вызов он посылал на Мигрирующий Флот и даже смог пообщаться с Тали’Зорой — если можно назвать общением смесь шумов и хрипов, в которой иногда каким-то чудом получается различить отдельные слова. Некоторое оборудование кварианцев работает уже триста лет. Обычно это упоминают, когда восхищаются их техническим гением. Должно быть, восхищающиеся никогда не сталкивались с проявлением этого гения на практике. Но среди помех Андерсон все же смог выловить «не появлялась» и «не звонила».
До этого был звонки юстициару Самаре («в последнее время я… не имела удовольствия встречаться с коммандером Шепард»), Джек («да хуй знает, где эта ебанашка, я не видела») и Джейкобу Тейлору («никак нет, сэр!»). Лаконичность Джейкоба объяснялась тем, что вызов застал его в душе, и бывший служака стыдливо кутался в полотенце.
До Миранды Лоусон и Лиары Т’Сони Андерсон не дозвонился, но подозревает, что разговор с ними все равно ничего не дал бы. Лиара скорее зашила бы себе рот, чем подставила подругу, а мисс Лоусон не снизошла бы до старого вояки в силу трудного характера. Другими словами, Миранда Лоусон — редкостная стерва, и полагаться на ее доброту все равно что просить у батарианских работорговцев сокращения рабочей недели.