Остается только один вариант действий. Язык не поворачивается назвать его последним, потому что вариант этот пришел в голову Андерсону сразу же, как только очкастый аналитик переслал ему данные по транзакции на Омеге.
Только одно существо на Омеге может сказать: «Государство — это я». Но, если протянуть этому существу палец, оно отхватит не только руку, но и заглотит человека целиком, с костями и форменной фуражкой.
С другой стороны, адмирал и так уже по эту самую фуражку сидит в дерьме, так что потеряет мало.
Андерсон вздыхает и командует:
— Вызов — Омега, Ария Т’Лоак.
Связь устанавливается быстро, но на той стороне не спешат принимать входящий звонок, и Андерсон вынужден слушать «Bullwinkle», которую абонент изволил поставить вместо стандартной мелодии вызова. Адмирал снова чувствует себя зеленым курсантом, который вынужден собирать подписи для обходного листа и толкаться в приемных разных инстанций. Честно говоря, он предпочел бы вспомнить юность каким-нибудь другим, более приятным способом, но сегодня совершенно точно не день приятных способов и житейских радостей.
Наконец, его милостиво решают принять, и на экране появляется изображение Арии. Владычица Омеги сидит на диване, широко раскинув ноги, обтянутые кожаными брюками. В исполнении кого угодно другого это выглядело бы провокацией, но бедра Арии почему-то наводят исключительно на мысли о боевых искусствах и о том, что можно сломать шею человеку и ногами.
— Капитан Андерсон, — тянет Ария. — Какой сюрприз.
— Вообще-то уже адмирал.
— Ну, охуеть теперь. Андерсон, ты в последний раз явился на Омегу, когда собирался стать жополизом Совета…
— Это называется «стать Спектром».
— Это называется именно так, как я сказала. Ты прилетел, бухнул в «Загробной жизни», был очень мил, а потом свалил и за двадцать, сука, лет не удосужился написать: «Привет, как дела». И правда, почему это, блядь, я не в курсе твоих успехов?.. Так что вам угодно, адмирал?
— По моим данным, на Омеге недавно гостила коммандер Шепард. Куда она отправилась дальше? Если отправилась.
— Андерсон, — говорит Ария и облизывает губы, — я что-то сейчас нихуя не поняла. Ты звонишь и требуешь у меня отчета? Да будь ты даже трижды сраный адмирал, я тебе не дурочка из Альянса, чтобы брать под козырек и рапортовать! Я — Омега!
«Спасибо, что не Альфа, — думает Андерсон. — Всей галактике жизни бы не было…»
— Ария, я не требую отчета. Ни в коем случае. Как я могу? Я прошу по старой дружбе.
— По старой дружбе? Андерсон, давай-ка сыграем в десять отличий?
— Каких еще отличий?
— Существенных, блядь, отличий. Один человек прилетел на Омегу, зашел в гости к одной умной, сильной и могущественной азари и потом свалил так быстро, словно опасался за свою, блядь, невинность. И не объявлялся, гондон такой, двадцать лет.
— Девятнадцать.
— Ну, тогда, конечно, другое дело, как вчера все было. Девятнадцать лет, да у меня за это время два поколения ворка внизу сменилось! А другой человек время от времени заскакивает, потому что просто по пути пришлось. Подбрасывает инфу, хотя мог бы не делать этого. Колбасится на танцполе. И даже скидывает мне мемасики и прикольные песенки в мессенджер, хотя, блядь, ума не приложу, где она достала контакты моего личного аккаунта. Найди десять отличий, а, Андерсон?
— Я не сбрасываю тебе песенки в мессенджер.
— Угу. И что-то я не припомню твоей задницы на танцполе, а твоей инфы в моем датападе. И схуяли я должна сообщать о Шепард тебе, хотя ты для Омеги не сделал ничего?! С другой стороны, — продолжает Ария после паузы, — «не принес ничего» означает и «не притащил никакого дерьма», так что я без претензий. Но все еще не вижу уважительной причины, чтобы тебе помочь.
Новая многозначительная пауза подсказывает: наступает время для торговли. Конечно, адмирал Альянса обладает достаточными полномочиями, чтобы совершить сделку с пользой для Омеги. Но у старого служаки Андерсона слова в горле застрянут, если он попытается предложить ресурсы Альянса Арии по своим личным мотивам. Язык в узел завяжется. Палец отвалится при попытке поставить подпись.
— Вообще-то это в интересах самой Шепард, — еще пытается увильнуть он. — Ее разыскивает Совет Цитадели, и…
Ария наклоняется, и ее лицо оказывается так близко, что заслоняет весь экран. Она ухмыляется. Вообще-то челюсти азари схожи с человеческими, но Андерсон готов поклясться, что у Арии зубы растут как минимум в три ряда, и все острые, как у акулы.
— Значит, Совет, блядь?! Совет Цитадели разыскивает Шепард?! Да пусть они там хоть усрутся, но Шепард не получат! Я им последнего ворка не отдам, не то что Шепард. Самого последнего бухого сторчавшегося ворка! Так и передай этим говнюкам. Пока-пока, перезвони мне еще лет через двадцать!
Экран гаснет. Андерсон вздыхает, стаскивает фуражку и вытирает ей потное лицо.
*
Шепард спрыгивает на пол из развороченного вентиляционного короба и морщится от нестерпимого сияния. Во-первых, по-прежнему горит холодным огнем странный предмет, похожий на сплющенную консервную банку. Шепард поднимает его и машинально сует в сумку на поясе. Белые и голубые искры гаснут, и обстановка перестает напоминать дискотеку в медотсеке.
Во-вторых, на полу у стола сидит Заид Массани. Он по уши перепачкан кровью и мозгами — к счастью, и то, и другое чужое. По его грязному лицу разливается такое немыслимое счастье, такое нестерпимое блаженство, что Заида можно поставить в угол вместо торшера — сияет он ничуть не хуже уцелевших светильников. Причем Заид, возможно, не будет протестовать. Он не похож сейчас на человека, способного протестовать против чего-либо, и если его отправить высаживать яблони на Марсе, он только спросит, не посадить ли заодно и картошки.
Шепард щелкает у него перед лицом пальцами.
— Заид! Заид! Пора валить! Массани, мать твою, прием, вызывает капитан!
— Капитан? — отзывается Заид мечтательным голосом. — Идите в жопу, капитан, у меня праздник…
Шепард закатывает глаза и берет со стола чудом уцелевшую бутылку вина.
— Нихрена себе! Это же азарийское! Заид, эти суки на переговорах бухают азарийское! Мне его только раз в жизни и наливали… Призрак проставился. Он, конечно, мудак, но не жлоб. Жахнуть, что ли, винишка ради праздника…
Но никто не отменял закон подлости — единственный, кроме законов физики, который невозможно отменить. И, в отличие от физических, его невозможно еще и объяснить. Хотя коммандер Шепард уже давно может считаться экспертом в области всевозможного невезения и неудачных совпадений.
Как только она подносит горлышко бутылки к губам, дверь распахивается, и внутрь врываются «Синие светила».
*
Торн открывает глаза — сначала правые, потом левые — и встает.
Ну, как встает. Поднимается на четвереньки, медленно и осторожно подтягивая руки и ноги. Несколько секунд смотрит в землю, потом поднимает голову. Глазам его открывается много раз виденная картина: тут и там разбросаны тела со всевозможными повреждениями. Некоторые еще слабо шевелятся, остальные лежат неподвижно. Кое-где поднимаются струйки дыма — у кого-то нашлись в запасе зажигательные патроны. Все как обычно. И даже то, что большинство трупов принадлежит батарианцам, Торна не смущает. Обитатели Кхар’шана иногда бывают в высшей степени толерантны и убивают своих точно так же, как и чужих. Вот только раньше Торн наблюдал это зрелище с несколько иного ракурса.
Он кряхтит, ухает и кое-как поднимается на ноги. Кренится вправо, пытается выпрямиться и тут же сгибается влево. При каждом движении из него льется кровь и что-то неприятно посвистывает в груди.