В течение нескольких мгновений Дауло рассматривал содержимое ящичка, раздумывая, какое из снадобий окажется на этот раз самым эффективным. Четыре флакончика с красными этикетками – различные виды стимуляторов умственной деятельности – так и притягивали взгляд, но Дауло не стал их трогать. Обычная закономерность – чем сильнее наркотик, тем ощутимее реакция, а Дауло не имел ни малейшего желания искушать судьбу, чтобы затем всю ночь напролет страдать от дьявольских кошмаров или же провести весь следующий день в постели, страдая от головокружения. Дабы избежать этого, Дауло выбрал самое простое гипнотическое средство, которое должно было помочь ему логически выстроить известные факты. И если ему повезет, то затем его мозг самостоятельно завершит эти построения. Если же нет – что ж, в таком случае, у него в запасе оставались другие стимуляторы умственной деятельности.
Вернувшись на подушки, Дауло высыпал содержание капсулы в курильницу с благовониями и зажег её. Вверх тотчас поднялась струйка голубоватого дыма, поначалу едва ощутимая, но постепенно комнату наполнили тяжелые маслянистые ароматы. И по мере того, как этот дым окутывал все вокруг, Дауло прикладывал все новые усилия, чтобы распутать Гордиев Узел, которым для него стала Жасмин Алвентин.
Жасмин Алвентин. Загадочная женщина, оставшаяся в живых после не менее загадочного «несчастного случая», которому нет никаких свидетелей и который невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. И что ещё подозрительнее – как ловко выбран её момент появления в Милике, совпадающий по времени с той бурной деятельностью, что развила в последние недели семейка Йитра с её лесозаготовками и новыми заказами на поставку металла для проекта «Мангус». Если судить по её манере говорить, то девушка походит на какого-нибудь торгового посредника из числа предпринимателей-горожан, но в целом её манеры, вернее, полное их отсутствие, скорее пристали бы неотесанному чурбану, не знакомому с правилами хорошего тона. Боже, а какие чудовищные вещи она говорила своим правильным, хорошо поставленным голоском.
Даже погрузившись в гипнотическую умиротворенность, обволакивавшую его наподобие кокона, Дауло, тем не менее, дал выход накопившимся чувствам.
«Я хочу пойти с тобой», – помнится, сказала она. Можно подумать, что полуночные вылазки, да ещё с охотой на меченога, самое что ни на есть типичное женское занятие. «Я бы могла тебе помочь». А это уже вообще курам на смех, тем более, что сие предложение исходит из уст женщины без роду и племени. Складывается впечатление, будто она существует в каком-то своем, выдуманном мире. В мире, где действуют её собственные, придуманные ею правила.
И, тем не менее, Дауло не мог просто так сбросить её со счетов как некое обделенное рассудком и посему обиженное Богом создание. Всякий раз, когда он пытался это сделать, она выкидывала нечто такое, что рисовало совершенно противоположную картину. Дауло моментально пришли на ум с полдюжины примеров, и самый яркий среди них – с какой легкостью она сделала вывод, что его семья держит под контролем весь запас питьевой воды в Милике. И, что ещё более подозрительно, эта Жасмин Алвентин обладала редким талантом ловко уходить от ответов на неудобные для неё вопросы – таланта, который требует хороших умственных способностей.
Так кто же она такая? Невинная жертва, как она сама утверждает? Или же шпион, подосланный кем-то, чтобы мутить здесь воду?
Перед мысленным взором Дауло факты выстраивались в стройную картину… но ему от этого вовсе не становилось легче. Узел затягивался ещё туже. И единственное умозаключение, к которому смог прийти Дауло, состояло в том, что вопреки собственному желанию и здравому смыслу, он проникался к ней все большей симпатией.
Но это же просто смех! Дауло фыркнул, и эта небольшая заминка в дыхании заставила его закашляться. Нет, это действительно смех – с какой стороны ни посмотреть. Лишившись семьи, она занимала самую низкую ступеньку в обществе, гораздо ниже его. И в худшем случае, могла коварно плести сети, чтобы навлечь гибель на все то, что было для него дорого.
И все же, рассматривая все доводы против, Дауло пришлось признать, что было в этой девушке нечто обезоруживающее и притягательное.
– Только этого мне и надо, – проворчал он про себя-. Что ещё в этой Жасмин Алвентин не поддается разгадке? Что же это может быть? Нет, только не черты её лица и не телосложение. Она довольно миловидна и хорошо сложена, однако Дауло достаточно умен, чтобы видеть во внешней привлекательности угрозу своему душевному спокойствию. И конечно же не её воспитание: она даже толком не могла изобразить обычный знак уважения.