— Рвал листья, — сказала Симорен. — Или вернее нарвал листья какой-то травы. Одной-единственной.
— Других ему и не требовалось, если, конечно, это та самая трава, — озабоченно проговорила Казюль. — Как она выглядела?
— Такая темно-красная с зазубренными листочками, — ответила Симорен, засовывая руку в карман и вынимая завернутые в носовой платок листья. — Я не знаю ее названия и потому решила принести тебе стебелек, чтобы ты посмотрела…
— Что-о? — взревела Казюль.
Пламя вырвалось из пасти драконши. Языки огня лизнули Симорен. От ее мокрого платья пошел пар, а тонкие кружевные рукава, окутавшись вихрем искр, вмиг превратились в пепел. Носовой платок, в который была завернута веточка незнакомой травы, расплавился, обратившись в едкое дымное марево. Кажущийся масляным дым окутал Симорен и драконшу.
А Симорен, глядя на испачканную черной гарью ладонь и обуглившиеся лохмотья платья, радовалась, что огнезащитное заклинание сработало на славу: на теле не оказалось ни малейшего ожога.
— Теперь я понимаю, почему у Элианоры так быстро кончился перитрум, — пробормотала она.
Порыв горячего ветра коснулся ее лица, и послышался хрип драконши. Принцесса подняла глаза, думая, что Казюль смеется над ее словами, и ахнула. Голова Казюль была откинута назад, пасть широко открыта, от затрудненного хриплого дыхания вздулась толстая чешуйчатая шея драконши. Симорен увидела в этой разинутой пасти сверкающие серебром страшные зубы и как будто бы распухший длинный красный язык. В первое мгновение Симорен испугалась, что Казюль собирается проглотить ее, и отскочила. Но тут же поняла, что драконша прости силится глотнуть хоть немного воздуха.
— Казюль! Что случилось?
— Ды-ым! — сквозь надрывный кашель прохрипела Казюль. Симорен едва разобрала, что говорит задыхающая ся драконша.
— Что надо делать? — вскричала Симорен, стараясь сдержать дрожь.
— Зе-ле-ный кув-шин… верхняя полка… третья со-кро-вищница… — с трудом выталкивала из горла слова драконша между приступами кашля. — Скорей!
Симорен уже неслась по коридору, на ходу, почти не нагибаясь, схватила лампу и кинулась во тьму переходом и тоннелей. Казалось, нужна была вечность, чтобы пре одолеть весь этот лабиринт поворотов и переплетений и пересечь две пещеры, доверху набитые сокровищами. Принцесса ухватилась за ручку двери третьей пещеры, притормозила и остановилась, тяжело дыша. Она оглядывалась в поисках полки и нужного кувшина. Быстро разыскав кувшин и прижав его к груди обеими руками, Симорен припустила обратно.
По мере приближения к выходу Симорен слышала вес усиливающийся кашель Казюль. Выскочив на поверхность, Симорен поспешно откупорила зеленый кувшин. Внутри оказалась густая изумрудно-зеленая жидкость, тягучая, как мед. Взглянув на Казюль, принцесса увидела, что голова драконши беспомощно дергалась при каждом взрыве кашля, а чешуйки на шее стали по краям розовыми. Симорен уловила мгновение, когда пасть драконши судорожно раскрылась, и с силой швырнула в эту гигантскую глотку кувшин с изумрудной жидкостью.
Кувшин упал на язык Казюль. Челюсти драконши сомкнулись, раздался хруст раздавленного кувшина, и Казюль судорожно вздохнула. Воцарилась неожиданная тишина.
— Ну как, тебе получше? — заботливо спросила Симорен после того, как драконша несколько раз глубоко вздохнула и кашель прекратился.
— Надеюсь, — просипела Казюль, Голос ее дрожал, а движения, когда она потянулась в пещеру, были медленными и неуверенными.
— Но что же случилось? — спросила Симорен, сторонясь и пропуская тяжело ползущую драконшу.
— Я глотнула дым от тех листьев, что ты принесла, — медленно проговорила Казюль, улегшаяся прямо в коридоре у входа в пещеру. — Счастье, что глоток был всего один. Теперь надо несколько дней приходить в себя. Не все же это лучше, чем быть мертвой.
Симорен, ничего не понимая, испуганно уставилась на драконшу.
— Что же это было за растение? — пролепетала она.
— «Драконья погибель», — сказала Казюль. Вдруг глаза драконши закрылись, и она мгновенно уснула.
Казюль спала три дня. Время от времени она в полусне поднимала голову, разевала пасть, и Симорен вливала ей в глотку пару ведер теплого молока с медом. После этого драконша снова впадала в беспамятство. Симорен места себе не находила от беспокойства, но не знала, как еще помочь несчастной больной Казюль. Даже перевернуть ее на другой бок, чтобы поправить подстилку, принцесса была не в силах. Больные драконы слишком тяжелы и неповоротливы, чтобы можно было ухаживать за ними как следует.