- Да, Жорик Брусилов – кореш наш!
- Ну и?- решил уже закончить это вдруг проявленное к нему внимание Дмитрий. Да и закончить этот ни с того, ни с сего, нарисовавшийся визуально его бесивший бред.
Но долговязый неприятный тип продолжал:
- А с Артуром же у вас типа бомонд,- последнее слово он своим противным голосом протянул,- вы же типа тусите. Тачки, девочки, рэ-эстораны! А тут ты что делаешь?
- Ты не поверишь, цемент гружу.
Ответ Дмитрия повеселил толпу. Они уже подумали, что не зря задержали внимание. Дружно поржали. Даже несколько раз процитировали. А вот долговязому этот ответ не понравился. Равно как и его патлатой обезьянке. Дмитрий даже пожалел, что позабыл о Серегиной мудрости.
- А я думал, вы все там мальчики-красавчики в папиной машине! А тут жизнь опустила да? Да ты трудяга!
- Вообще-то, свою машину я себе сам купил. А так, да, все верно.
Он отвернулся, чтобы скрепя сердце, продолжить то, что уже подходило к завершению. Но не вышло, снова получил в плечо тычок.
- Ты чего отворачиваешься? Я с тобой не закончил еще.
Дмитрий оглянулся. Увидел, что рука долговязого снова поднялась, чтобы совершить еще один толчок. И даже не успел осознать, как его тело совершило давно напиленное и отточенное движение. Он схватил летевшую к нему руку своей правой, подтолкнул ее так, чтобы пошатнуть ею ее неприятного хозяина, затем резко ухватил за запястье, потянул, и одновременно подтолкнул за локоть левой.
Дмитрий хотел просто ушатать своего раздражителя. Кинуть, уронить. Но тот, как оказалось, совсем скверно на ногах держался, да к тому же, на пути его был дверной косяк. Он с треском встретился с ним лбом и заныл. Отступил на шаг и повалился на мешки с мусором.
Толпа уже восторженно выдохнула. Все уже утвердились во мнении, что, действительно, не зря остановились. Настолько этот бросок выглядел эффектным. Недоволен, лишь остался патлатый друг упавшего верзилы. Он выхватил из-за спины нож и, размахивая им, заорал:
- Перо! Щас на перо посажу! Ты че, олень, рамсы попутал? Ха, остынь, схавал?
Дмитрий сразу, было, отступил назад. Но этот нестриженный шкет воспринял его действия, как капитуляцию, и громко, издеваясь, стал ржать. И друга верзилу начал звать подняться, и призвать его обидчика к ответу. А тот и правда, засуетился, ползая на четвереньках на мешках.
Дмитрий оглядел людей. И снова посмотрел на патлатого. А тот уже наступал вовсю. Махал ножом. Чуть даже одежду не порезал. Все это представление на мгновение отправили его в детство, когда он уже бегал от толпы. Бежать уже не хотелось. Особенно, когда секундой ранее была заслужена победа. Но как рецидивиста этого без потерь осадить, понятия он не имел.
- Слушай сюда,- вдруг заговорил он,- ты нестриженная обезьяна. Есть два варианта сделать из тебя человека. Один по Дарвину, то есть трудом. Второй, я тебя побрею, вот этим самым ножом, что у тебя в руках. Какой выбираешь?
- Че?- шкет притормозил размахивать.
- Первый,- прозвучал вдруг голос за его спиной, и большой человек в рабочей робе легким быстрым движением положил, практически, набросил тому на лопатки мешок с цементом.
Тот сложился пополам, но забыл на секунду обо всем. Только пытался не упасть. И ножик из руки выронил. Он откатился прямо к Дмитрия ногам.
- Ну, все, хватит, не в цирк пришли,- проговорил этот же человек в рабочей робе,- цемент сам не разгрузится.
Все тут же оживились. Оглянулись только на уже упавшего патлатого. Потом посмотрели на ползавшего по полу долговязого. Он как раз уселся на коленки рядом с сидевшим на мешках странным, и каким-то тощим человеком в кепке, нахлобученной на самые глаза. Тот просто все это время сидел, и даже работать не собирался. Но создавал впечатление или даже образ какого-то паука. Он просто взглядами стрелял то туда, то сюда. А взгляды эти были настолько увесистыми, что споткнуться о них можно было.
Долговязый растирал ударенный лоб, и смотрел на него, будто жалуясь. Тот странный тип потрепал пострадавшего хулигана по голове, и улыбнулся беззубой улыбкой. Не разгибаясь, будто хотел остаться незамеченным, подошел к Дмитрию, поднял нож, и в карман спрятал. И мелкому, выползавшему из-под мешка, проговорил:
- Ну, все шибздик, кончай бакланить.
И все, словно только команды этой дожидаясь, принялись снова цемент таскать. А странный тип в кепке, мельком заглянул Дмитрию в глаза, и заговорил:
- Ты не бойся, парень. На дно падать не больно. Оно мягкое, как болото. Больно только черепки по башке бьют, если падают. Прошлой жизни черепки,- он вздохнул,- но это, если она была, конечно. И дна не стоит бояться. Дно – это сила. Те,- он показал пальцем вверх,- сюда не суются. Но корни их, всех их, они здесь. Мы их и подточить можем. И тогда они сюда падают. Вишь, как местная людь тому радуются. Когда сюда люди падают.