Человек сам никак урезонивать молодчиков, будто и не собирался. Он просто сетовал на то, что коробки оказались вдруг раскрыты. Подбегал к очередной брошенной вдруг опустевшей пустой поклаже, закрывал ее. Прижимал к груди. Потом на четвереньках полз к следующей. Закрывал уже ее.
Но отчего вдруг столько слез и переживаний? Они же и до раскрытия были уже действительно пустыми!
Но человек явно переживал. А сама представшая картина, и озадачила, и поразила. На мгновение показалось, что она не была заурядным фрагментом в ленте. Напротив, она имела какую-то глубину. И словно свалилась откуда-то сверху. Не текла подобно всем, каждодневным кадрам.
А ситуация этого несчастного показывалась подобной той, в какой оказался и сам художник. Как его медленно обвязывали странные щупальца бытия, собираясь утащить в открывшуюся яму. Так и этот человек был опутан такими же.
Дмитрий тряхнул головой, отбрасывая нахлынувшее наваждение, и, справившись с минутным разлившимся по его телу параличом, с таким же странным, как и происшествие само, гневом, набросился на хулиганов.
- Эй, мужик! Чего ты? Это просто бомж!
- Да мы глянуть просто захотели, че в коробках!
Но один из толпы, подумав, что решение помочь бедолаге было неправильным, попытался Дмитрия оттолкнуть. И толкнул. Но художник был готов к такому повороту. Схватил молодчика за руку, крутанул его запястье, и уже его оттолкнул. Силы, с которой тот полетел, оказалось достаточно, для всей хулиганской братии, чтобы отступить. Они развернулись и безбожно матерясь, ушли.
А человек вдруг уселся на бордюр. Он перестал стаскивать разбросанные коробки в кучу. Поднял руки и погрузил в них патлатую, давно нечесаную голову.
- Эй, дружище, ты чего?
- Я столько лет их собирал.
- Ящики?
Но человек не ответил. Посмотрел на Дмитрия странным взглядом. Если его и можно было посчитать трансляцией какого-то смысла, он был непонятен. Больше смахивало на безумие.
- А ты не похож на нормального бомжа,- чтоб хоть как-то для себя разрядить свое замешательство, уронил Дмитрий,- на сумасшедшего, может?
- Никто не похож на бомжа в том смысле, который ты в виду имел. Но все мы и есть бомжи,- ответил человек, снова пуская голову в руки,- бездомные. Все скитальцы. Пока молоды, наполнены надежд, никто этого не замечает. Все, пока молоды, живут и строят планы. Даже вот эти,- он посмотрел вслед уходившим молодчикам,- но это временно.
Он посмотрел на Дмитрия.
- Сама вера пришла в упадок. Обессилела. Она зазывает подобных молодчиков лозунгами, якобы Господь их любит такими, каковы они уже есть? А разве это так? Чушь собачья! Они теперь думают, что это правда, и понимают, что им и вовсе не надо ничего с собственной душой делать! А зачем?
- Да, Господь не любит неправильных, он их в пустошь прогоняет.
- Ты сам-то, здесь как оказался?
- Тебе вообще-то помогал, если не заметил.
Человек посмотрел на него, затем отвернулся. Уставился на свои коробки.
- Как я здесь оказался …,- вдруг просто повторил Дмитрий. Он внезапно осознал, что из активного человека, только что предоставившего свою помощь, какому-никакому ближнему, превратился в обессилившего. Уставшего путника по собственной пустоши.
Он понял, что сам не понимает, как ответить на этот вопрос. Действительно, не понимает, ни как, да и где именно он оказался. Где та реальность, что он всегда считал настоящей. Она валялась на его дороге жизни подобно этим же коробкам. И ее надо было собирать. И Дмитрий смотрел на эти картонные, деревянные проекции его собственных обломков, и чувствовал, как росло смятение.
Отчего-то, отчего не было ясно, в довесок, поведение человека раздражало. В нем была какая-то инфантильность. Он просто смотрел на коробки, которые всего минуту назад имели для него ценность. А он на них просто смотрел. Но с другой стороны инфантильность эта имела какой-то смысл. Будто иначе и случиться не могло!? И это, отчего-то, Дмитрия тоже раздражало. И чтобы с этим справиться, он принялся сам коробки собирать.
А человек ответил ему его же словами.
- Ты о себе подумай.
Дмитрий вскочил, и чуть было, не превратился в того же малолетнего гопника, которого только что прогнал. Он уселся на бордюр рядом.
- Ты спрашиваешь, как я здесь оказался? А не знаю? А ты скажи, где я?
Он смотрел на человека. А человек на него.
- Такое чувство, что уселся не на тот поезд. Чувство такое, всю жизнь проехал не в ту сторону. Догонял его полжизни, а поезд не тот. Вот я художник. А может и не художник вовсе я, а может я … электрик, блин или сантехник или прораб?