На обратном пути, Валя перехватила у меня чашку, отставила на стол и приблизилась ко мне почти вплотную. Я рефлекторно сделала шаг назад и уперлась спиной о дверной косяк. Из офиса все испарились, так что мы были одни. Ты весь день не выходила у меня из головы. Если бы я была на твоем месте, к слову, у меня накопилось пару томов фантазий с красочными картинками, которые я, с удовольствием, воплотила бы…
— Я… отвезу тебя домой, — промолвила Валя, хотя всё в ней звало меня, и я практически осязала это.
— Ты за этим меня… хотела?.. — спросила я, между делом осторожно расстёгивая ремешок её брюк.
Валя накрыла мою руку своей, пытаясь задержать.
— Не надо. Пожалуйста…
— Что? Почему?.. — я продолжила, несмотря на протесты. -…Теперь ещё скажи, что не хочешь, — попыталась усмехнуться я, и у меня это почти получилось, если бы не предательски осипший голос.
— Не дразни Везувий… — она одёрнула мою руку.
Я наблюдала несколько смен в её глазах, мерцающих недоверием и одновременным желанием. Наконец, она притянула меня к себе, и я ловила порывистые волны её накатов, — мешающегося с губами и взглядом, дыхания — смакующе и жадно. Признаться, я несколько удивилась крепости её рук на своих ягодицах. Для её женственности, она могла впечатлить силовой лихвой. Когда уже влаственней она развернула меня над столом, я ещё не подозревала, что поддаваясь терзаниям её рук и зову плоти, я впитаю столько морального унижения от слов и действий, сколько ещё никто никогда не позволял со мной. А болезненней всего окажется то, что она даже не удосужится довести дело до конца, а раздосадует, ожесточит и заставит ненавидеть.
Я ненавидела её. Не припомню, чтобы кого-то я ненавидела так остро и люто, как её. Эти её мягкие губы, казалось, чуть скривленные в полуулыбке; её пальцы с безукоризненным маникюром на коротких ногтях, придерживающие руль при маневренном повороте; её выразительные голубые глаза с окантовочной синевой, буквально пронзающие при взмахе слегка тушёванных ресниц; её ложбинку меж грудей, не укрытую перекосившимся пашминовым шарфом, и способную взволновать мужскую часть нашего коллектива, если бы обладательница старательно не следила, в рабочее время, оставлять расстёгнутыми две пуговицы, а не три, как сейчас; запах её терпковатых, нотированных древесным ароматом, духов. Мы ехали в машине молча. Я ненавидела её всю, до кончиков блондинистых волос вырвавшейся из-за уха с левой, дальней от меня, стороны, — чёлки, которую она, кажется, не собиралась заправлять. И особенно, этот её подкупающий изгиб брови, которому нельзя было верить. Я провелась пальцами по переносице и закурила, вперивая взгляд в боковое окно.
Боги, в каком бреду я была, когда соглашалась на эту авантюру. Только не с ней: она съест и не подавится.
========== Часть 2 ==========
***
Боги, в каком бреду я была, когда соглашалась на эту авантюру? С этой мыслью начался следующий день. Впрочем, я сразу ехала на встречу с заказчицей (той самой, которая в-кроссовках), и провела на объекте несколько часов.
Серое и зябкое небо, словно застуженное за продолжительные зимние месяцы, тускло взирало рыхлой облачностью на меня, — безотчётно теребящую нитку он электронной рулетки, — посреди пустынного поля, усеянного настилами грязного и отверделого снега. Природа линяла, сжиная омертвелую шубу. За изгородью легко представлялся лес и водоёмы, наполненные скрытным движеньем живности и вредными голосами птиц, вечно путающими карты охотнику. Хотя, скорее, в местности, значительно более удалённой от Москвы, нежели эта.
— Бр-р. Холодно! — обмолвила Катя сзади, в остолбенелой позе заминающая, перчатка о перчатку, кулак в ладонь на уровне подбородка.
«Точно, — подумалось мне. — Не хватает пороха, пары борзых и козырной двустволки.»
— Может, кофе? — предложила заказчица-в-кроссовках. — Здесь недалеко.
Мы высадились из её чёрного джипа Toyota, обогнув авто, воссоединились впереди массивной «морды». Придорожное кафе нас манило горячим обещанием. На Кате красовались тонкие необязывающие брюки, синяя кожаная курточка, и, конечно, высокие кроссовки, — на этот раз белые, с серебристыми полосами. Не удивительно, что её подморозило туманное весеннее утро северных широт. Катя выпрямилась, худощавая, с копной высветленных волос, улыбнулась слишком открытой улыбкой, будто старой знакомой.
— Я покурю, ок?..
Ветер трижды продублировал тушение её зажигалки. Я прикрыла ладошками её руки, загораживая пламя от ветра. Только тут я заметила, она дрожит, а её сутулость словно дополняет прячущийся взор. Она выглядела такой уязвимой, что у меня невольно защемило сердце. Катя была противоположностью Вали: нетребовательной, ищущей, чуткой. Или такой казалась.
В офисе царил аврал. Пришли новые заказы, а визуализаторы были загружены до предела. Плюс к тому, один наш надомный сотрудник просто пропал, а на нём висел сложный проект. Требовалось срочное расширение штата. Задержки бы имели для фирмы ощутимые денежные последствия. Лариса, моя соседка по рабочему месту, наскоро ввела меня в курс дела. Валентина Михайловна с утра препиналась со второй совладелицей, Татьяной Константиновной, привлекая к женским дебатам Бориса Степановича, который спасся бегством и руганью.
— О, вот и ты, — поприветствовал меня Алексей, отпивая кофе по пути к своему компьютеру. — Тебя Валентина Михайловна просила позвать, когда вернёшься.
Алексей был довольно высоким молодым человеком среднего телосложения, с мягкими чертами лица и несколько выдающимся животиком, обтянутым хлопковой тканью розовой рубашки и туго споясанным ремнём в начале брюк. С всегда выстриженными под ноль в затылке и височных долях, и на пару сантиметров отпущенными в области лба и загривка-хвостика, русыми волосами, он смотрелся аккурат мило, будто за ним неотступно следил глаз заботливой матери или девушки. Простодушный по натуре, он однако не особо распространялся по вопросам личного характера.
— Кажется, на тебя тоже перекинут визуализацию, — обернулась Лариса.
— М-г, — неодобрительно хмыкнула я. — У меня итак полно работы.
— Зато тебе поставили новый компьютер с «Максом».
— Вызывали? — спросила я, топчась на пороге.
Валя говорила по телефону, стоя у окна. Она махнула пластиковой папкой для бумаг, жестом указав запереть дверь и сесть на кожаный диван, расположенный справа от входа. Я молча повиновалась. Она оказалась возле, вещая о каком-то контракте и одновременно расстёгивая себе ремень…
Минут десять спустя я коснулась влажными пальцами холода эмали дверной фурнитуры, другой рукой поводя по щеке, по которой пришёлся валин расторопный удар, послуживший ответом на недозволенную интервенцию. О, эта ролевая комбинация «кошка-валерьянка», на фоне деловых переговоров, задумывалась явно без примесей. Скажи мне кто полгода назад, что я буду ублажать женщину, да ещё в такой нелепой ситуации, я бы определила ему резонный диагноз. Немаловероятно, в это самое время, в стенах другого московского офиса, какая-нибудь секретарша удивилась бы противоречивому волшебству моего довольства, делая то же, или почти то же, своему боссу. За всё время я не дождалась от Вали ни единого стона. Только под конец она отключила связь на полуслове и отшвырнула трубку, а её рука на моём загривке превратилась в деспотичного агрессора. Она даже не глянула в мою сторону, поднимая с пола брюки и застёгивая их, сразу потянулась к откинутому аппарату, давая понять, что наша встреча закончена.