– Ну, хорошо. Давай предположим… только предположим! – подчеркнул профессор, видя оживившееся лицо друга. – Что я согласен. И что дальше? Я у него перед глазами семь лет мелькаю. Он прекрасно знает, кто я и чем занимаюсь. И ты думаешь, он ничего не заподозрит, если я возле него начну крутиться и что-то «тайком» выпытывать?
– Нет, конечно, но поговорить с ним ты можешь? Просто по-дружески. Том хорошо к тебе относится и…
– Дэвид, этот парень много к кому хорошо относится. Но лично я не встречал ни одного человека, которому бы он доверял. А здесь нужно именно доверие.
– И что ты предлагаешь? – серьезно спросил Дэвид, с надеждой глядя в лицо друга
– Ага! Значит, уже я предлагаю?! – беззлобно рассмеялся Фрэнк. – Всегда восхищался твоей способностью быстренько все переворачивать в свою пользу!
– С моё с прессой пообщайся, еще и не на такое будешь способен, – хмыкнул в ответ тот, салютуя бокалом с виски. – И все-таки?
– Ты точно должен отдавать себе отчет в том, о чем меня просишь, – наконец вымолвил профессор, нахмурившись и делая глоток из своего бокала. – Как минимум это нарушение этики. В худшем случае, если твой подопечный подаст на нас в суд, это может стать уголовным делом. Ты готов на это пойти?
– Сейчас я готов на все. У меня нет выбора. Он действительно становится опасным для окружающих. Не буду утверждать, я не очень в этом разбираюсь, сам знаешь, но, кажется, у него начались галлюцинации. Связь с реальностью он точно теряет, причем это происходит все чаще и чаще. Он замирает на несколько минут и не реагирует, когда его зовешь. Постоянно что-то рисует на любом подвернувшемся ему под руку клочке бумаги, а потом не может вспомнить, что это сделал он. Позавчера на пресс-конференции он устроил настоящий скандал. Сначала все шло просто отлично. Хорошее настроение, смех, легкие, ничего не значащие вопросы. Все это было затеяно ради одного благотворительного фонда, собирающего средства для детей-инвалидов. Пара интервью, фотосессия и, наконец, концерт, все средства от которого будут переданы этому самому фонду. Все очень слащаво, и делается только для того, чтобы домохозяйки повздыхали, какие мальчики молодцы. Работа на публику, сам понимаешь, – профессор задумчиво кивнул, внимательно слушая своего собеседника. – Короче, так как делалось все это якобы для детей, вопросы парням тоже задавали об их детстве. Ничего серьезного. Кличка первого домашнего питомца, любимое блюдо, какой предмет больше всего нравился в школе. Ерунда полная. У Тома спросили про любимую детскую игрушку. То, что произошло дальше… черт. Он вдруг сильно побледнел, – Дэвид ненадолго замолчал, вспоминая произошедшие события. - Впечатляющее зрелище… сам белый, глаза черные и совершенно дикие. Ощущение такое, будто он обдолбался.
– Может, действительно так и было, и он у тебя элементарно под кайфом находился? – перебил его Фрэнк. – Ты его на наркотики проверять не пробовал?
– Нет! Это точно не то! Я уверен. Они когда ко мне семь лет назад попали, совсем пацанами были, помнишь? Семьи у них нормальные и родители, разумеется, сильно переживали, как ранняя слава на неокрепшей психике их чад скажется. Вот мне и приходилось почти круглосуточно за ними следить. Сколько пьют, что в пищу употребляют, с кем тра*аются. За годы привык и сейчас это делаю просто автоматически. Наркотиков у нас никогда не было. Я в этом уверен на сто процентов. Здесь в другом дело, только в чем – не знаю.
– Так что там со скандалом?
– А. Да. В общем, он вскочил, схватив со стола стакан с водой и со всей дури запустил его в задавшую вопрос журналистку. Слава Богу, что этот стакан чертов до нее не долетел. Разбился, упав у самых ног. Один осколок порезал ее прилично. Пока мы со всем этим разбирались, толпу разгоняли, барышню перевязывали… еще и договариваться с ней долго пришлось, чтобы в суд на этого идиота не подавала! Короче, он сбежал. И я уже больше суток не могу до него добраться. Трубку не берет, дверь не открывает. Точно знаю, что дома, консьерж сказал, но на звонки мои не отвечает. Сбрасывает их и все. Я только поэтому и знаю, что он еще там живой. Решил, жду до завтра и ломаю дверь, к чертовой матери! И пускай потом возмущается! Фрэнк, помоги мне, а?
– Доверие… – пробормотал профессор, задумчиво глядя куда-то за плечо Йоста, который терпеливо ждал, прекрасно зная, что в такие моменты друга лучше не трогать. – Его надо заслужить… Незнакомец, близкий по духу, – продолжал тихо говорить Фрэнк сам с собой, совершенно отключившись от окружающего его мира. – И по возрасту. Нужен кто-то, кто сможет стать другом, понять… но в то же время относиться объективно, не принимая чужие проблемы слишком близко. Ну, и где нам взять двадцатидвухлетнего профессионала, способного справиться с такой задачей, да еще и согласившегося рисковать собственной карьерой и репутацией? – он замолчал, задумчиво постукивая по губам кончиками пальцев. Вдруг его взгляд просветлел, и он широко улыбнулся. – Черт бы тебя побрал! А ведь я, кажется, знаю такого человека! У нас несколько месяцев назад выпуск был… очень сильная группа, давно такой не встречал, но был там один парень, как ты говоришь, бриллиант среди стразов. Умница невероятная. Я за всю свою преподавательскую карьеру всего пару раз с такими сталкивался. Школу он раньше времени окончил, причем прилично раньше, вот и получилось, что ему двадцать один всего, а он уже много добиться успел. Перспективы отличные, стажировка хорошая, несколько предложенных вакансий… но, что-то там не сложилось. Я его из виду потерял, а пару недель назад встретил. Кассиром в супермаркете работает, представляешь? С его-то головой…
– И что с ним не так? Ведь должна быть причина?
– Очень уж он… нетрадиционный, – замялся профессор.