И он неуклюже поклонился в своей полоскательнице.
— За счастье поцеловать вас я, не задумываясь, отдал бы свою жизнь…
Здесь нам придется сделать довольно пространное отступление, так как вам необходимо уяснить два следующих обстоятельства.
Первое — это то, что никто до сих пор не делал Петунье подобных комплиментов. Королева, к тому моменту отошедшая от престола, но еще не отошедшая в мир иной, посвятила свою жизнь тому, чтобы сделать из принцессы несносную девчонку.
— Я из тебя сделаю несносную девчонку, — говорила она Петунье каждое утро, когда на дворе еще едва рассветало. И заспанная принцесса с радостью слушала ее. (Кстати, если вам интересно, как можно было определить, что рассветает, если солнце вообще никогда не заходило, то могу вам ответить, что делалось это методом научно-интуитивного расчета, и у королевы рассвет обычно приходился на три часа утра по Гринвичу.)
В результате такого королевского воспитания Петунья преуспела в искусстве действовать людям на нервы. Люди избегали ее. А те, кто этого сделать не мог, например, женихи — перед тем, как встретиться с ней, брали уроки дипломатии у зарубежных послов. Вышеупомянутым женихам и доставалось больше всего. Вот как обычно протекал разговор:
Жених: Какое у вас красивое платье, принцесса!
Принцесса: Боже, ну и длинный же у вас нос. А что это еще за бурые пятна у вас между зубами?
Жених: Прошу вас, не обращайте на это внимания, моя милая незабудка. У вас потрясающие глаза.
Принцесса: Зато у вас глаза как у рыбы. И я хочу, наконец, услышать от вас, что это за пятна у вас на зубах.
Жених уходит.
Петунья чувствовала, что все эти комплименты ее женихов на самом деле лишь пустые слова. Она даже представляла себе, как они мысленно заканчивают их про себя: «Какое у вас красивое платье… и какое оно огромное». Или: «У вас потрясающие глаза… в темноте».
Да, все эти комплименты были ничто в сравнении со сладкими, точно патока, словами Прыгквака. Его вот-вот должны разрезать на куски, а ему ничего не нужно, кроме ее поцелуя. Она могла бы держать пари, что ни один из ее женихов не был бы способен на такую самоотверженность в подобной ситуации. Это было так… романтично! Однако надо заметить, все это никак не повлияло на желание принцессы отведать во что бы то ни стало лягушачьих лапок.
Во-вторых, в Попландии была всего одна лягушка, поэтому здесь в отличие от других стран, не было обширных собраний фольклора на эту тему. Поэтому ни Петунья, ни Свини никогда не слышали сказку о том, как принцесса поцеловала лягушку и та на ее глазах превратилась в прекрасного принца. (Или другую версию этой сказки, в которой принцесса велит отрубить лягушке голову и сама превращается в лягушку). Не знали они также и правды о том, как… Но это другой вопрос, к которому мы вернемся позже. Если бы Петунья жила в соседнем Фрике, она в три счета раскусила бы замысел Прыгквака, так как Фрик просто кишел лягушками, которые пытались поцеловать тех, у кого в руках они оказывались — ведь это был их единственный шанс на спасение.
Как бы то ни было, Петунья, польщенная сверх всякой меры, буквально с ног до головы покрыла Прыгквака поцелуями.
На какое-то мгновение все в зале замерли, так как ничего не произошло. А когда ЭТО наконец произошло. Свини с отчаянным воплем бросился прочь, буквально вышиб ворота королевского замка и побежал на могилу своей матушки. Там он долго беседовал с усопшей. (Много лет спустя он вновь объявился в королевстве, на этот раз в облике странствующего монаха. При этом ученики, которых он обращал в свою веру, имели странное свойство бесследно исчезать. Тем не менее ему все-таки удалось в жизни испечь отменный пирог с мясом).
Что касается того, что произошло в банкетном зале, то здесь свою роль сыграл Закон сохранения материи. Дошедшие до нас легенды исказили истину. Да, если лягушку целует принцесса, то эта самая лягушка действительно превращается в прекрасного принца. Однако и с самой принцессой происходит превращение — она становится поросенком.
Хотя это, конечно же, шутка: на самом деле Петунья превратилась в лягушку. Любому человеку, который хоть как-то разбирается в физике, должно быть ясно, что что-то в этом роде должно было произойти, для поддержания равновесия в природе. Хотя, с другой стороны, Век Просвещения придет в Попландию только через пятьсот лет, да к тому же слишком поздно. Ну а те читатели, которым непременно хочется, чтобы Петунья превратилась именно в поросенка, пусть постараются забыть то, что они прочитали в настоящем и следующем абзаце.