Эдгар Юнг уже при жизни был спорной фигурой. Социал-демократ, специалист по государственному праву, Герман Хеллер назвал основное произведение Юнга «Господство неполноценных» «самым всеохватывающим немецким кредо» революционной молодежи, а национал-социалист Бальдур фон Ширах ругал Юнга как попутчика либеральной системы. После захвата власти Гитлером Юнг считался в Третьем Рейхе реакционером, но Бертольт Брехт в связи с убийством Юнга сказал, что «фашисты» просто ликвидировали одного из своих. Разногласия продолжались также после 1945 года. В то время как одни видели в Юнге участника самого раннего антинацистского сопротивления, другие осуждали его как «первопроходца» национал-социалистического режима, одни подчеркивали его последовательность в борьбе с тоталитарным порядком, а другие – его враждебность к Веймарской республике.
Чем больше проходило с тех пор времени, тем большими становились опасения, что скоро уже никто не сможет понять, чего, собственно, добивался Юнг, откуда взялись его идеи, как развивалось его мышление, почему он трансформировал свое первоначально национально-революционное мировоззрение в традиционалистское, почему он, политический активист послевоенного времени, смог стать сторонником христианского обновления Германии и Европы. Было несколько попыток воспользоваться его фигурой для создания «самопонимания» Федеративной республики, но они провалились еще быстрее, чем подобные усилия с заговорщиками 20 июля. В конечном счете, помимо интересующихся им с чисто научной точки зрения ученых, сохранился только маленький круг людей, которые были очарованы личностью и убеждениями Юнга, в том числе и по той причине, что он – в столь необычной для интеллектуала манере – всей своей личностью выступал за свои убеждения.
Он обозначил эти убеждения как «консервативные», не путая при этом консерватизм с ностальгией, сохранением имущественного положения или с той слепой верой в «органическое развитие», которая долго была распространена среди консерваторов. В письме Генриху фон Гляйхену, издателю «Кольца», ведущего органа «младоконсерваторов», он писал: «Несомненно, будущее можно спокойно доверить действующему основному чувству истинно консервативного человека. Оно не нуждается в какой-либо «программе», и все же почти все консервативные мыслители сформировали практические программы, по той простой причине, что необходимы определенные основные представления о сущности социальных учреждений, чтобы вообще гарантировать возможность создания политической воли. Но особенно это необходимо тогда, когда время или народ утратили традицию политического консерватизма. Здесь просто не остается ничего другого, как написать грамматику языка консервативной политики».
Юнг пытался выполнить это задание в его время. Сегодняшним людям легко возражать против его «грамматики языка консервативной политики», но такой критике должно предшествовать точное знание. Поэтому нужно приветствовать новую попытку систематически представить биографию и духовное развитие Юнга в работе Себастьяна Мааса. Возможно, в этой связи будет показано и то, какие из представлений Юнга до сих пор не утратили своего значения. Это никак не затрагивает положения личности Юнга: «Первая кровавая жертва... для уже погибшего в земной жизни Рейха», как назвал Юнга его друг Леопольд Циглер.
Гёттинген, сентябрь 2009 годаКарлхайнц Вайсман
«Синтагма «Консервативная революция» – это одно из самых успешных творений новейшей истории идей».
Штефан Бройер, 1993
Многочисленные популярные попытки интерпретации истории включают в свои рассмотрения, прежде всего, большие мировоззренческие течения, как, например, национал-социализм или коммунизм. У таких способов интерпретации на метаисторической основе, разумеется, есть своя привлекательность. Однако в них из-за их фиксации на большие идеологические контексты всегда также присутствует опасность исключить так называемые «Третьи пути». Под концепцией «Третьего пути» понимаются альтернативные возможности формирования общества. То, что у таких альтернатив вполне была конъюнктура в истории, ясно видно из таких терминов как «Третий Рейх», «Третья точка зрения», «Третья партия» и «Третий фронт». Из этого следует необходимость исторических исследований, которые занимаются «нишевыми темами».
Поэтому предметом нижеследующего исследования стала историческая личность, сила мировоззренческого воздействия которой, в отличие от больших течений современной истории, не была достаточной, чтобы попасть в школьные учебники в ФРГ. Эдгар Юлиус Юнг, наряду с Отмаром Шпанном, Артуром Мёллером ван ден Бруком и Вильгельмом Штапелем, считается самым важным представителем так называемых младоконсерваторов. Младоконсерваторов, в свою очередь, Армин Мёллер в своей диссертации «Консервативная революция в Германии в 1918-1932» объединил с т.н. народными националистами («Фёлькише»), национальными революционерами, «Бюндише» (движением молодежных союзов) и народническим крестьянским движением «Ландфольк» под сборным понятием «Консервативная революция». За прошедшее время этот фундаментальный труд вышел уже шестым изданием, которое было издано после смерти Мёллера историком Карлхайнцем Вайсманом в переделанной форме. Мёллер, который, будучи гражданином Швейцарии, во время Второй мировой войны добровольно вступил в войска СС, а позже стал близким сотрудником Эрнста Юнгера, видел главной целью своего энциклопедического труда дать правым интеллектуалам в Германии научно обоснованные знания. Уже из этого намерения Мёллера можно догадаться, что в случае с темой «Консервативной революции» речь идет о политическом «минном поле». Эрнст Нольте делает правильное различие между «лечебно-исторической историографией», в которой историки объединяются для достижения определенной политической цели, и ревизионизмом, который стремится опровергнуть доминирующее учение. Следовательно, внедрение понятия «Консервативная революция» в научный контекст нужно интерпретировать как попытку основать политически-историческую школу, которую следует причислить к правоконсервативному лагерю. При этом очень важна необходимость отграничить национальные, консервативные и народно-национальные («Фёлькише») группы от национал-социализма. В этом смешении есть вина политических левых, так как приравнивание национал-социалистов ко всем другим правым группам используется как действительно эффективное средство борьбы, чтобы политически исключить нелюбимых мировоззренческих противников.