— Черт, — процедила она наконец, опять натягивая джемпер. — Все в порядке. Я в порядке.
У меня не оставалось другого выбора, кроме как не углубляться в эту тему. Ругаться все равно без толку, а потерять можно многое.
— Чарльз, — напомнила Эмма, похлопав ладонью по дивану рядом с собой. — Ты хотела что-то рассказать про него.
Я уселась и стала перечислять события предыдущего вечера. Поведала о пьяных излияниях новобрачного, о бессчетных бутылках шампанского, о вновь и вновь наполняемых бокалах. Говорила о его руке, перекинутой через мое плечо, о жесткой ткани его накрахмаленной белой сорочки, царапавшей мою шею сзади. Я закрыла глаза; я знала, что краснею, описывая его ладонь, накрывшую мою грудь, его пальцы, ущипнувшие мой сосок. Я рассказала про то, как Чарльз отстранился от меня, когда в темноте подошла Марни в своем ослепительно-белом платье и села рядом. И тогда возникло ощущение, будто нечто спряталось обратно, едва успев показаться.
Эмма слушала, глядя на меня во все глаза и разинув рот.
— И что она сказала? — прошептала она.
— Ничего, — ответила я. — Ничего не сказала. Она ничего и не видела.
— Совсем ничего? — Эмма опустила глаза на подушку, которую прижимала к груди. — Ты точно уверена? Абсолютно? Все произошло именно так, как ты рассказываешь? Может быть, он просто спьяну немного распустил руки, не особенно соображая, что делает?
Я пожала плечами:
— Все может быть.
— Хотя Чарльз всегда отдает себе отчет в том, что делает и с какой целью, да? Так что это на него вовсе не похоже.
Я улыбнулась. Эмма никогда не встречалась с Чарльзом лично. Если она и имела какое-то представление о нем, оно было составлено исключительно по моим рассказам.
Собственно, эта мысль и не давала мне покоя последние несколько месяцев. Эмма не знала Чарльза. У нее не было оснований не верить моим словам, усомниться в том, что он в самом деле гнусный извращенец, у которого хватило низости лапать свидетельницу на собственной свадьбе на глазах у красавицы-жены. И тем не менее Эмма сразу поставила под вопрос не характер Чарльза, а мою версию событий. Разве это говорит о моей правдивости? О моей способности верно истолковать ситуацию?
По сути говоря, не наводит ли это на мысль о том, что Чарльз в тот вечер не сделал ровным счетом ничего предосудительного, а я возвела на него напраслину? Я лично так не считаю, но тебе стоит об этом задуматься. Ведь моя правда — совсем не то же самое, что объективная истина.
— Ты расскажешь Марни, как ее молодой муж тебя лапал? — поинтересовалась Эмма. — Лично я считаю, что это плохая идея.
Я покачала головой.
— И все равно это как-то дико, — продолжила она. — Прямо очень странно. — Эмма покрутила перед собой подушку, держа ее за уголки и поворачивая на манер штурвала. — Ты испугалась? — спросила она.
— Чарльза?
— Ну да, — кивнула она. — В смысле, тебе было страшно?
— Нет, — безотчетно отозвалась я. — Нет. Не особо.
Но едва я произнесла эти слова вслух, как поняла, что говорю неправду. Я испугалась. Не до ужаса, нет. Но это выбило меня из колеи, смутило и внезапно заставило почувствовать себя кроликом в присутствии удава. И это было нечто большее, нежели страх, который нередко испытываешь, если не можешь прогнозировать ситуацию. Например, когда поздно вечером идешь домой от метро и слышишь за спиной чьи-то шаги, или когда кто-то стоит вплотную к тебе перед дорожной зеброй, или когда видишь незнакомую компанию в безлюдном подземном переходе под железнодорожными путями. Нет, тут было иное. Я столкнулась с преднамеренным действием. Чарльз преследовал некую цель, осуществлял свой замысел — и если он заключался в том, чтобы напугать меня, то ему это удалось.
— Как мама? — поинтересовалась я.
Эмма опустила глаза и принялась теребить нитку, торчавшую из ее джемпера.
— Я не поехала, — призналась она наконец. — Я просто… не смогла.
Я медленно выдохнула, изо всех сил стараясь, чтобы мой выдох не превратился в тяжелый вздох. Я несколько раз объяснила матери — даже записала в ее календаре, — что в эту субботу не смогу ее навестить, так как иду на свадьбу, но вместо меня приедет Эмма.
— Только не ругайся, — сказала Эмма. — Пожалуйста, не ругайся. Я позвонила туда. И попросила передать ей, что я не приеду. Я просто не смогла этого сделать. Понимаешь? Я не смогла.