- Валяй!, - пьяно икнув кивнул барон, и широким жестом показал в сторону винной бочки.
Колет взяла кувшин и нацедила в него вина. Отточенным движением капнула зелье и повернулась к слугам.
- За наш счастливый брак!,- провозгласила Колет, и принялась обходить слуг, которые торопливо подставляли кружки под струйку красного и душистого вина и нестройно желали здоровья молодым.
Когда каждый конюх, кухонный мальчишка, повар, привратник и прочие обитатели замка получили свою порцию, молодая супруга Кратчерсона подошла к угрюмому арбалетчику в углу.
- Выпейте и вы! Где ваша кружка?
Мужчина пристально посмотрел в глаза Колет, затем неприветливо и многозначительно ответил:
- Я, как и мои жертвы, пью только воду.
Госпожа Кратчерсон постаралась не выдать тревоги, которую вызвали эти слова. С улыбкой она торопливо поклонилась незнакомцу, и быстро вышла в коридор, куда ушел пьяный барон, и уже издалека призывал жену продолжить знакомство с владениями Кратчерсонов.
***
Пьяный голос барона, зовущий замешкавшуюся супругу, слышался где-то за поворотом, отражался от стен и эхом метался под потолком. В поисках Синей Бороды Ренар повернул направо, потом налево… И понял, что не знает, в какой части замка оказался.
Бард пошел на тусклый свет, лившийся из дверного проема неподалеку и оказался в небольшой комнате с пыльными стенами и грязным окном. На стене висела затянутая паутиной картина. Перед ней стоял изящный столик, такой же грязный, как и все вокруг. На нем - ваза и шкатулка с замком, похожая на те, в которых хранят драгоценности. Цветы, которые когда-то давным-давно стояли в вазе, превратились в труху, и их печальные трупики засыпали столешницу.
Желая получше рассмотреть картину, Ренар смахнул паутину и пыль. И замер в неподдельном изумлении.
В тусклом закатном свете, который лился в коридор он увидел прекрасную черноволосую женщину в роскошном темном платье. Она стояла за спиной мужчины, невероятно похожего на Синюю Бороду. Разве только персонаж на картине был чуть старше знакомого Ренару Кратчерсона, и одет по моде полувековой давности. Но то, что заставило сердце Ренара подпрыгнуть, так это огромные черные крылья женщины, полураспущенные над белоснежными бледными плечами. Они обрамляли ее лицо и шею как драгоценный занавес. Грустные глаза незнакомки на картине были удивительного алого оттенка, и благодаря мастерству художника, словно следили за зрителем.
- Ах, вот ты где, моя дорогая. Очень кстати! Тут, - непонятно откуда появившийся Кратчерсон ввалился в комнату, и пошатнувшись, оперся о дверной проем, - хранится одна из величайших ценностей моей семьи. Портрет моего дрянного папашки, который сошел с ума на старость лет. Сюжет - дрянь, и напоминает о величайшем позоре баронов Кратчерсон. Но художник - самый дорогой и знаменитый в те времена, Никколо Пуссино! Я уж не знаю, сколько этот старый хрыч отвалил за полотно, но сегодня оно стоит в десятки раз дороже. Так что я его пока храню…
“Святые угодники, да когда же ты свалишься с ног”, - с тревогой подумал Ренар. Обычно той дозы зелья, которую он влил в вино барона, хватало чтобы человек спал крепким сном уже через четверть часа. Но Кратчерсон был бодр, и хоть в стельку пьян, отходить ко сну не собирался.
- Это… Э..это? У женщины крылья?, - ткнул пальцем в изображение женщины Ренар.
- Ага. Вампириха. Дрянная сука. Папашка поймал ее в лесу и влюбился, как дурак. А уж лет ему изрядно было. Он ее засыпал драгоценностями, платьями, книгами… Половину состояния на нее спустил. Умолял выйти за него… Принять титул. Виданное ли дело! Но тварь злобная и дикая была. Постоянно хотела сбежать. Держали ее все время взаперти. Папашка хотел, чтобы хотя бы на картине она была с ним вместе, как возлюбленная, значит. И вызвал из столицы художника. Тот картину-то только-только начал. А вампириха выломала окно и фьюить - вылетела из замка. Прямо в жаркий полдень, - барон внезапно посерьезнел, и его глумливый тон сменился на задумчивый. - Я как раз тогда играл у стен замка… там еще росли розы… И гортензии… И какие-то еще голубые цветы… А она летит, прямо к лесу. От солнца точно тает, рассыпается… распадается в прах… прямо у меня над головой ее совсем не стало. Только пепел на землю упал… И еще этот крик ее…
Барон помолчал, и, к отчаянию Ренара, слово бы протрезвел.
- Короче, дорисовывал художник картину уже без нее. Тут, справа, была комната отца. Там сейчас хлам всякий. И папашка здесь сделал что-то вроде алтаря. Письма и драгоценности ее хранил… Цветы приносил. Давно бы выбросить все пора. Пойдем, я покажу, куда тебе совать нос не следует.
И барон повел свою молодую жену в правое ответвление коридора, где Ренар увидел уже знакомый проем. Здесь начинался спуск в подвал.