Солнечным утром, возвращаясь с ранней охоты Кратчерсон увидел нечто, настолько не свойственное его владениям, что на миг остолбенел.
На лугу между ручьем и холмом, поросшим тополями, паслось два десятка уже остриженных белых овец. Но не овцы заставили оцепенеть Синюю Бороду. А их пастух. Точнее, пастушка. Издалека было не видно ее лица, но гибкая фигурка в простом платье явно принадлежала очень юной особе. По плечам разметались рыжие локоны, и прелестница что-то ласково рассказывала своим овцам, которые, внимательно слушая ее, не разбредались, а наоборот, жались к ее ногам, словно никогда не слышали ничего увлекательнее ее истории.
Молодых особ во владениях Кратчерсона не было уже давно. Двух последних жен ему пришлось привозить очень издалека. Слуги, перемывавшие кости своему господину, не врали - те крестьяне и арендаторы, которые имели молодых дочерей, сбегали семьями, или сразу же отправляли новорожденных девочек к родне подальше.
Барон спешился, взял коня за поводья и, приосанившись, двинулся к пастушке, не менее удивительной на этом лугу, чем, к примеру, котоглавый орабу или горный Даху.
Услышав шаги пастушка обернулась. У нее было чудесное юное лицо, свежее и прекрасное, и яркие, как весенняя трава глаза.
Барон сглотнул. Девушка смотрела на него спокойно и ясно, без тени смущения.
- Доброе утро, милое дитя! Как поживают твои овечки? Не беспокоят ли их лесные волки?, - отчего-то немного скованно спросил барон. Он больше года не видел таких юных и привлекательных женщин, и не говорил с ними. И неожиданно появившаяся пастушка серьезно взволновала его.
- Спасибо, благородный господин, с моим стадом все хорошо, - приветливо ответила девушка. В ее словах не было ни страха, ни кокетства. И барон почувствовал себя еще более неловко.
- Я никогда не встречал тебя раньше. Я хорошо знаю местных крестьян, но ты не из них. Откуда ты?
- Я внучатая племянница старой Вашон, ее дом там, за перелеском. Моя семья жила далеко к северу отсюда. Минувшей весной все мои родные умерли от оспы. Я осталась одна. И вот, пару недель назад перебралась к бабушке Вашон. Другой родни у меня нет…
- Какая печальная история. Но в ней есть и хорошее - оспа не обезобразила твоего лица, милое дитя. А наши холмы украсились очаровательнейшим цветком.
Теперь пришло время смутиться пастушке.
- Благодарю вас, милостивый господин. Я не заслуживаю таких слов… Простите, не имею чести знать вашего имени.
- Не стоит смущаться, это дело поправимо,- вновь почувствовал себя хозяином положения Синяя Борода. - Я - барон Кратчерсон. Владелец всего, что может охватить твой взгляд.
- О-о-о-о-х,- пастушка округлила рот и прикрыла его изящной розовой ладошкой с тонкими гибкими пальцами. Затем поспешно, но низко поклонилась, - простите, господин барон, я была невежлива…
- Ничего мое дитя. Не каждый день и не каждой крестьянке доводится встретиться со столь знатной особой, - барон приподнял подбородок, чтобы выглядеть более значимо. - И в знак того, что я не только не сержусь… Но и рад нашей встрече… Прими подарок. Этого фазана я только что подстрелил у реки. Надеюсь, старая Вашон не испортит готовкой благородную птицу. Но, в обмен на этот щедрый дар, разреши мне узнать твое имя?
Кратчерсон с удовлетворением отметил, что девушка вспыхнула румянцем.
- Колет… Меня зовут Колет, - слегка охрипнув от волнения сказала пастушка.
Барон ухмыльнулся, подошел к лошади, вставил ногу в стремя, и, как ему показалось, более изящно и энергично, чем он проделывал это еще сегодня утром, уселся в седло.
- Еще увидимся, прелестная Колет!,- крикнул он, и пришпорил коня.
“Мда, иногда мне кажется, женщины обладают какой-то волшебной силой,- размышлял барон, мчась во весь опор к замку. Что ж… Эта пастушка - дар судьбы. Чудесный дар”, - и Синяя Борода расхохотался во все горло.
А Колет, держа в одной руке изогнутый посох, а в другой - хвост ярко-желтого фазана, серьезно и внимательно смотрела вслед удаляющемуся всаднику. Приветливая улыбка исчезла с ее лица, сменившись холодным и хищным выражением. Может быть, если бы Кратчерсон увидел сейчас ее глаза, они бы показались бы ему смутно знакомыми.