Случившееся происшествие — прямо как из авантюрного романа — полностью занимало её мысли, как впрочем происшествие это было и предметом весьма оживлённых разговоров пассажиров. Иные, оправившись от испуга, уже смеялись. Какой-то седовласый господин всё случившееся в образах представил: как скоро те волки превратились в смирных овечек! а?., каков, однако, орешек попался им! а?.. Смелый поступок никем не замеченного вначале попутчика не мог не поразить воображение даже искушённого человека; что уж говорить о юной девице, которая в отрадные минуты вдохновения тайком от близких писала себе в альбомчик романтического настроя стихи!..
Прошли полчаса, а благородный герой всё не шёл.
Поезд остановился на небольшой станции. Многие вышли, многие вошли. Место напротив Надежды занял пожилой господин в котелке и с серебряной часовой цепочкой, выглядывающей из кармашка жилетки. За спиной у девушки пассажиры всё ещё делились впечатлениями о несостоявшемся грабеже, рассказывали подробности вновь вошедшим. Кто-то сказал, что молодой человек с револьвером держал бандитов в тамбуре под прицелом, а они будто нервно курили и просили отпустить их; но он на станции вывел их из вагона и будто бы куда-то повёл.
Надежде явилась грустная мысль: этого молодого человека она уже больше не увидит и руку ему с благодарностью не пожмёт...
Но она не могла знать тогда, что очень заблуждалась на сей счёт.
Полынь
а следующей остановке Надежда вышла из вагона. Станционный смотритель не сразу узнал её. Она остановилась перед ним, знавшим её с детства, а он вопросительно смотрел на неё сквозь захватанные, мутноватые стёкла очков. Но прояснилось лицо: «Чудо как расцвела наша барышня!». И старик окинул её всю восхищенным взглядом: «Вам, Надежда Ивановна, русские хороводы водить хороша стать»... Отправив по расписанию поезд, он повесил форменную фуражку на колышек, напоил Надежду чаем из только что вскипевшего ведёрного самовара. Потчевал, о местных новостях говорил — тот помер, храни его Господь, этот оголодал, обнищал, сердешный, да на заработки подался, третий, прости его Господи, забыл про отца, про мать, на чад малых махнул рукой и с кругу спился, а кто-то, рассказывали, по городам ворует, промышляет в тёмных углах с кистенём; о питерских новостях выспрашивал — не боязно ли по улицам ходить? опять, слышно, в кого-то бомбу кинули... Крестился, живо обернувшись к красному углу: чего творят!.. чего творят!.. Надежда рассказала ему о происшествии в вагоне — вот где было страшновато; а он записал о происшествии в журнал, сказал, что доложит начальству, — так положено, порядок на дороге должен быть...
Три версты ей предстояло идти пешком — возле вокзальчика, как на грех, не оказалось ни одной повозки, хотя обычно кто-то подъезжал к поезду. Посетовав на это обстоятельство, смотритель предложил Надежде обождать ещё с полчаса, а он пошлёт мальчишку к кому-нибудь из мужиков — подвезут, никто не сочтёт за труд юную барышню Станскую до поместья подвезти, никто с неё за это и копейки не возьмёт. Но девушка отказалась: ей после долгого сидения в вагоне даже хотелось прогуляться. На этом расстались.
...Надежда шла просёлком, радуясь густому и влажному духу растений, земли — тому духу, какой можно услышать только на селе. Идти было легко, дышалось привольно, сердце билось радостно. Надежда думала о том, что встреча с родными местами — как будто встреча с матерью, которая всю жизнь прожила здесь и очень любила эти леса, ноля и пустоши, овражки, которая не так давно умерла (и ещё рана свежа) и, наверное, незримо где-то здесь присутствует.
В сей благословенный час возвращения в родные места наяву грезилось Надежде, будто не одна она на просёлке, будто дух матери легкокрылой птицей — огромной, красивой и гордой — парил в эту минуту над дорогой и взирал из бездны небес на неё, на дочь свою. Или мог парить, мог взирать... Надя взглядывала на небо, но даже крохотной точки — серого жаворонка — не видела в беспредельной голубизне.
Думалось ей, дух матери, пролетая мимо, мог лёгким ветерком трогать полевые цветы и травы, колыхать их. И Надя быстрым взором искала среди растений какой-нибудь признак материнского присутствия. Видела, как подрагивают под знойным ветерком редкие уже в начале осени розовато-фиолетовые цветочки тимьяна на прогретых солнцем лужайках и левкои по склонам овражков и по косогорам, видела, как покачиваются голубенькие, словно отражение небес, цветочки цикория вдоль дороги, как кланяются в кустарниках шишечки хмеля, обвитого повиликою, и метёлки гречишницы, и высокие стебли сурепки с стручками...