Рудник к этому времени уже успел вернуться за стол и сел напротив женщины, которая успокоилась столь же внезапно» как и вышла из себя. По настоянию Рудника охранники вышли из камеры.
– Сэм, я бы хотел поговорить с Самантой.
– А что она может сказать вам такого, чего не скажу я?
Рудник с деланным равнодушием поджал плечами.
Как она себя чувствовала, как взрослела и что при этом ощущала.
– Я могу рассказать вам все, что вы хотите знать.
– Сэм, я здесь не для того, чтобы причинить вам вред, и вы знаете об этом. Я понимаю, что вы можете ответить на мои вопросы, но я действительно хотел бы выслушать именно ее. Пожалуйста.
Сэм вдруг перестала воинственно выпячивать подбородок, голова ее слегка склонилась к плечу. Нахмуренный лоб разгладился, черты лица утратили жесткость и грубость, стали более женственными, а плечи опустились.
– Саманта? – негромко поинтересовался Рудник. – Это вы?
Голова женщины оставалась неподвижной, но взгляд испуганно обежал комнату, прежде чем остановиться на лице Рудника.
– Кто вы?
Голос прозвучал чисто и мелодично, и он столь же разительно отличался от хриплого баритона Сэм, как нежный аромат розы отличается от пронзительного запаха головки чеснока.
– Вот это да! – воскликнул Синклер, не отрывая глаз от зеркала. – Не обижайся, Карен, но у твоей сестренки явно не все дома.
Манетт выразительно присвистнула.
– Да уж, она явно слетела с катушек.
Не все дома… Слетела с катушек… Обычные общеупотребительные выражения, но в данном случае они были неточными.
– У Саманты классическое выраженное расщепление личности, – пояснила Карен. – Его иногда называют еще «синдром множественной личности». Чтобы понять, что это такое, нужно знать, кто она, в какой среде выросла и воспитывалась. Ее отец, Патрик Фаруэлл, был садистом, а Саманте пришлось жить и ежедневно общаться с ним. Как мне кажется, она была слишком молода и неопытна, чтобы справиться с ним и его домогательствами. В конце концов ее разум создал другую, более сильную личность, которую психиатры называют персоной-защитником. Сэм, мужчина, намного больше подходил для того, чтобы противостоять оскорблениям и надругательствам, и даже, пожалуй, смог дать отцу отпор. Он стал доминирующей личностью, а Саманта осталась спрятанной глубоко внутри, в покое и безопасности.
– Для меня это опять психологические выверты на языке мумбо-юмбо, – мрачно заметила Манетт.
Карен обернулась к ней.
– Мандиза, это доказанное психологическое состояние. Обычно оно развивается в детстве в качестве защитного механизма против серьезной агрессии и оскорблений. Кстати, по большей части оно характерно именно для женщин. Если не хочешь верить мне на слово, почитай медицинские журналы. Черт, да можешь просто полистать ДСР-IV, «Диагностическое и статистическое руководство по психическим заболеваниям», том четвертый. Там все изложено ясно и понятно. – Карен снова повернулась к зеркалу. – Кроме того, мне уже приходилось сталкиваться с этим раньше.
– И мне тоже, – поддержал ее Дель Монако. До сих пор он держался в стороне, допрос Окулиста явно приковал к себе все его внимание. – Один раз, правда. Но я тогда сам едва не спятил.
– Что же, получается, Саманта спала все эти двадцать пять лет? – поинтересовался Бледсоу.
– Не спала, – поправила его Карен. – Точнее будет сказать, она некоторое время бездействовала. Патрика Фаруэлла арестовали, когда Саманте исполнилось тринадцать лет. Я полагаю, если Сэм считал, что Саманте ничего не грозит, она пробуждалась к жизни. Когда восемнадцать месяцев назад Патрика Фаруэлла выпустили из тюрьмы, он, должно быть, столкнулся с Самантой. Но тут вернулся Сэм, который был старше, опытнее и умнее, и он смог воплотить свои подростковые мечты. – Карен говорила, не сводя глаз с сестры за стеклом. – Лишенный сдерживающих факторов и не знающий удержу, Сэм действовал в полном соответствии с ними. Он решил убить женщину, которую считал виновной в том, что случилось с Самантой, – ее мать. И начал убивать направо и налево. Первое убийство далось ему легко. Оно вполне удовлетворило его фантазии, но только на некоторое время, и поэтому он убил снова. И снова, и снова…
Дель Монако кивнул в знак согласия.
– Все жертвы походили на Элеонору Линвуд, какой она была в молодости. И для Сэма каждая из них была воплощением зла, сосредоточенного в матери Саманты.
– А что мешает любому убийце утверждать, что он страдает расщеплением личности? – спросила Манетт.