— Юная госпожа Ян, — начал он, рассеянно проводя пальцем по лепестку магнолии, упавшему на стол, — говорят, Павлиний пруд особенно прекрасен на закате. Вы, случайно, не наблюдали это зрелище вчера?
Вопрос повис в воздухе, острый, как лезвие, завернутое в шелк. Я прищурилась, ловя отблеск солнца в его глазах — темных, непроницаемых, без признаков безумия. Может, он лунатик? Жаль, не заметила, была ли прошлой ночью полная луна, позже надо обязательно уточнить.
— Ах, ваше высочество. — Я улыбнулась, вращая пустую чашку в пальцах. — Разве не говорили мудрецы: лучше любоваться лотосами издали, чем тонуть в тине ради одного цветка? Предпочту сохранять дистанцию. Особенно там, где вода… внезапно становится мутной от незапланированных предметов.
Его веки дрогнули — единственная реакция. Рука плавно опустила занавеску, отсекая нас от любопытных взглядов.
— Осторожность — добродетель. — Принц налил чаю, струйка пара заклубилась между нами. — Но иногда именно тишина свидетелей… рождает опасные слухи.
Сердце учащенно забилось, но голос остался ровным:
— А разве не ваша светлость учили, что слухи — лишь ветер? Вчера дул с севера, сегодня — с юга. — Я сделала глоток, наслаждаясь горьковатым послевкусием. — Кстати, превосходный чай. Не императорская коллекция, случайно?
Губы Ли Шао Шеня дрогнули в подобии улыбки. Пальцы сжали чашку так, что побелели костяшки.
— Вы удивительно осведомлены для провинциальной княжны. — Голос был мягкий, но в каждом слове — лезвие. — Или семейство Ян решило, что северные границы — слишком скучное место для амбиций?
Я рассмеялась, звонко, как учила Сяо Лян для подобных случаев.
— О, ваше высочество! Разве амбиции измеряются расстоянием? — Наклонилась вперед, позволяя солнечному лучу подсветить след от укуса на шее. — Мой брат охраняет рубежи. Я же… охраняю семейную честь. Даже от внезапных нападок.
Его высочество замер. Взгляд скользнул по моей шее — осознанно, оценивающе.
— Честь… — произнес он медленно, словно пробуя слово на вкус. — Хрупкое сокровище. Особенно когда наследные принцы вдруг начинают проявлять… неожиданный интерес к своим обязанностям.
Внутри все сжалось. Вот оно — ключевое расхождение. В прошлой жизни он до коронации оставался тенью, предоставив Ли Сяню расчищать путь к трону. Теперь же…
— Интерес — как весенний дождь, — парировала я, ловя в воздухе аромат османтуса. — Вдруг пробуждает то, что считалось давно умершим. Вы не находите?
Его ноготь щелкнул по фарфору. В саду запел соловей, натягивая трели, как проволоку.
— Мертвое должно оставаться в могилах, — внезапно прошипел он. — Иначе его приходится… хоронить заново. Со всеми почестями.
Ствол дерева за спиной внезапно показался холодным. Но я лишь встряхнула рукавами, рассыпая лепестки, зацепившиеся за шелк.
— Как романтично! — воскликнула я с преувеличенным придыханием. — Прямо готова записать это в сборник придворной поэзии. «Ода упрямым призракам», глава третья: «О том, как глупо бежать от собственной тени».
Ли Шао Шень резко встал. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то дикое — отголосок ночного кошмара. Но уже через миг принц был безупречен, поправляя нефритовую заколку в волосах.
— Советую вам, юная госпожа, — произнес он, отчеканивая каждое слово, — внимательнее смотреть под ноги. Дворцовые сады полны… неожиданных провалов.
Когда его шаги затихли в аллее, я опустилась на скамью, дрожащими пальцами разминая виски. В прошлой жизни он умер тихо, почти незаметно. Теперь же… Теперь он сражался. И я не понимала: что изменилось? Или вернее — кто?
Сорвав лепесток с ветки, я разорвала его на тонкие полоски, написав на них:
«1. Он знает о заговоре, который готовил посланник, и поэтому убил его?»
«2. Догадывается о моем знании прошлого?»
«3. Или…»
Ветер донес обрывки музыки с пиршества. Где-то Ли Сянь, должно быть, уже строил новые козни. А я сидела, собирая пазл из полунамеков, и понимала главное: правила игры изменились. И на этот раз смерть не будет последней ставкой.
Ли Шао Шень
— Ваше высочество.
Я поднял голову, вырываясь из размышлений. Мун Галь стоял у входа в павильон, поклонившись, но я уже знал, что он пришел не с пустыми руками.
— Ну? — поторопил его я, поднимая чашку с чаем.
— Я выяснил, кто носит накидку из золотого соболя.
Чашка застыла в воздухе, а затем медленно опустилась обратно на стол.
— Княжна Ян Айри.