— Значит, все сведется к вину? — мрачно уточнил Ишель.
Я кивнула, подтягивая к себе другой свиток — схему банкетного зала.
— Они подсунут чашу. Не отравленную насмерть, нет. Но такую, после которой начнутся галлюцинации, дрожь, жар, муть в глазах. Это будет «нечистая сила», «признак порчи». Они сделают так, чтобы девицы знатных родов, сидящие со мной по соседству, начали шептаться. Об этом позаботятся две заранее наученные шептуньи, ездившие с нами в паломничество. Они же намекнут, что такое со мной творится не в первый раз. А за ними и весь зал подхватит эту весть. Слухи, в отличие от стрел, летят беззвучно — и попадают прямо в сердце.
— И в этот момент… — Ишель прищурился.
— В этот момент заговорщикам самое время поднять вопрос моей одержимости и предложить подержать в руках серебряные реликвии императорского рода. Мол, чистая душой дева сделает это без каких-либо последствий для себя. А то зелье, которым меня планируют опоить, дает забавный, хотя и безвредный побочный эффект: стоит коснуться серебра — и мало того, что кожа в месте прикосновения почернеет, так еще и сам металл покроется патиной почти мгновенно. Представляешь, каков будет эффект?
Глава 43
— Тебя без разговоров объявят демоницей и хорошо если просто бросят в тюрьму, — Ишель сжал кулаки, — а не убьют сразу. Ни я, ни отец даже не успеем вмешаться.
— Именно. А раз моя демоническая одержимость будет считаться доказанной, то и ты, как мой жених и защитник, как человек, которого я спасла и, по слухам, вылечила, сразу окажешься под подозрением. Уверена, тебе тоже подмешают в пищу что-нибудь не очень вредное, что невозможно объявить ядом. Но при определенных условиях зелье себя проявит, и…
— …и я как минимум перестану быть первым наследником.
— Даже не сомневайся. Наша задача не просто сломать план противника, но обернуть его против них самих. Поэтому я не стану пить отраву, но с помощью зелья от дружеского травника весьма достоверно симулирую все нужные признаки. Враг должен быть уверен, что все получилось.
— А если…
— Никаких «если». Я просто не стану ничего пить и есть, буду только делать вид, не беспокойся. Когда же начнется представление с «одержимостью», все забудут о таких мелочах, как почти нетронутая еда на моей тарелке.
— Мне все равно не нравится подвергать тебя опасности, — насупился Ишель. Совсем как когда-то в детстве. Сейчас мне казалось диким и странным то, что я не узнала его сразу. Он сел рядом, тяжело выдохнув, и взял меня за руку. — Но у тебя все просчитано. Опять. И это пугает.
— Потому что ты все еще видишь во мне ту самую девочку из подворотни. — Я улыбнулась, переплетая пальцы с его. — А я — женщина. Женщина, которую шесть жизней убивали. Теперь моя очередь ходить по чужим сердцам в мягких туфлях…
Мы оба замолчали. Где-то вдали гром прокатился по небу, и на миг показалось, что сам дворец содрогнулся. За порогом собиралась буря. Но внутри было спокойно — хотя бы на эту ночь.
— Спи рядом, — прошептала я. — Завтра начнется спектакль. И нам нужно сыграть так, чтобы каждый, кто смотрит, поверил в ложь. А потом… в правду.
Ишель не ответил. Только притянул меня к себе, укрывая плащом. Его дыхание смешалось с моим, и в этом дыхании, в этой тишине перед бурей я нашла опору.
Завтра я упаду… чтобы встать выше всех.
Пир начался под перезвон цитр, под шелест фраз, за которыми скрывались ядовитые намерения. Воздух в банкетном зале был тяжел от благовоний и напряжения — того самого, что казалось сладким и липким, как недоваренный сироп. Я сидела на своем месте, облаченная в изумрудное платье с золотыми драконами, волосы собраны в сложную прическу с вплетенными нефритовыми шпильками. Рядом — ни Ишеля, ни брата. Только девицы из знатных домов. Именно те, чьи служанки шептали про «нечистую ауру» и «темную звезду на теле».
Игра началась.
— Какая роскошная ткань на вашем рукаве, госпожа Ян, — со лживой улыбкой произнесла девица из рода Сун. — Вы, должно быть, получили ее из самой долины Юньшань?
— Почти. — Я медленно взяла чашу, которую только что поставили передо мной, не прикасаясь к ней губами. — Подарок от одного… знающего человека.
По моей спине прошел холодок. Эта чаша — именно та. Слишком тонкая, слишком правильная, запах вина чуть горчит — кто не знает, тот не заметит. Но я почувствовала. Внутри зелье. «Лунная лихорадка», как и ожидалось, но, похоже, не только она.