Дверь распахнулась с такой силой, что задрожали свитки на полках. Цзинь влетела в комнату, бледная, слегка растрепанная.
— Госпожа! Фен Гу… — она глотнула воздух, — исчезла! Камера пуста, тюремщик мертв!
Нефритовая чаша выпала из ослабевших пальцев и разбилась о пол.
— Когда?! — Ишель уже был на ногах, лицо его стало резким, как клинок.
— Полчаса назад. Камера пуста, там не нашли ничего. Ни единого следа и объяснения, куда могла деться преступница.
Я почувствовала, как ледяная игла пронзает грудь.
Глава 46
Ишель в это время уже успел вызвать одного из своих людей и вполголоса что-то спросил у него. Нахмурился, услышав ответ, и громче сказал:
— Ли Сянь под домашним арестом. Мои люди незаметно следят и за ним, и за теми стражниками, что выделены для охраны второго принца. Он точно не покидал своего павильона, а к нему никто не заходил, даже слуги. Кроме того, тетушка тоже под присмотром, и никто из слуг, преданных лично ей, не появлялся возле императорских темниц. Это значит…
— …что у них уже давно есть сообщники среди внутренней стражи.
— Именно, — кивнул мой принц. — Мы разворошили змеиное гнездо. Того и гляди главная гадина вылезет и бросится.
— Самое время устроить провокацию и поймать ее в ловушку! — резюмировала я.
Ишель повернулся ко мне:
— Что ты задумала?
Я подошла к столу, опрокинула кубок с недопитым вином. Алые капли растекались по карте столицы, как кровь.
— Пусть думают, что побеждают. Завтра твой отец объявит о нападении на северной границе и отправит моего брата с войсками на усиление гарнизонов. Ты тоже отправь часть своих людей. И пару корпусов императорских воинов в придачу. А затем… — я провела пальцем по дворцовой площади, — его величество провозгласит нашу свадьбу и твое восшествие на престол.
Цзинь, тихо гревшая уши в уголке, ахнула, прикрыв рот.
— Ли Сянь взбесится! Он начнет мятеж!
— Именно. — Мои пальцы сомкнулись вокруг нефритового флакона. — Мы дадим ему все: и повод, и ложное чувство победы. А когда змея выползет из норы…
Ишель медленно улыбнулся. В его глазах вспыхнул тот самый огонь, что когда-то согрел меня в переулке между мирами.
— …мы сожжем ее начисто.
За окном завыл ветер, ударив ставнем о стену. Последний раунд начался. Все было на грани: чувства, планы, государство.
— Свадьба, — повторила Цзинь, все еще не веря. — Вы правда решились? Сейчас?
— Время не ждет, — сухо отозвался Ишель. — Враг уже начал двигаться, и, пока он считает, что еще может выиграть, мы должны поставить свою печать. Политическую, эмоциональную, сакральную.
— Но что, если он решит ударить не на свадьбе? — спросила она. — А раньше?
Я покачала головой:
— Он не может. Пока император не сделает официального заявления, мятеж будет выглядеть преждевременным. Он ждет. Хочет, чтобы мы сделали первый ход.
— И мы его сделаем, — добавил Ишель. — Громко.
Следующим утром во дворце разнеслась весть, резкая, будто удар кинжалом по горлу: северная граница атакована. Император передает часть полномочий будущему наследнику.
Я смотрела на лица приближенных Ли Сяня словно на статуи: одни бледнели, другие пытались изобразить безразличие. Но в глубине зрачков читалась паника. Особенно у тетушки — Ли Ниань все еще играла роль надломленной старшей родственницы, но ее руки дрожали, когда она подносила чашку к губам.
В полдень мне доставили черный ларец — символ одобрения союза и будущего брака. На крышке был выгравирован герб семьи моего отца. Ни капли сомнений. Все видели: мы не просто играем в союз — мы его объявили.
— Они попытаются устроить мятеж прямо на церемонии, — сказала Цзинь, аккуратно поправляя складки моего платья. — Или раньше. Возможно, Фен Гу спрячется среди служанок или под видом монахини.
— Пусть прячется, — отозвалась я. — Сегодня ночью мы зажжем ловчий огонь. И если змея выползет, она не вернется назад.
Прошло семь дней.
Я сидела в алом свадебном паланкине, сжимая в руках шелковый веер, будто это могло унять дрожь в пальцах. За окном золотистой клетки мелькали празднично украшенные в честь свадьбы наследника улицы и сияющие лица горожан — кто-то улыбался, кто-то шептался, но все смотрели на меня, как на главную героиню сегодняшнего спектакля. А ведь так оно и есть.
Семь дней подготовки. Семь дней лжи, напряжения, головной боли и тревоги.
Сначала демонстративный отъезд брата с войсками. Мы устроили целое представление: громкие приказы, марширующие колонны, даже фальшивые слезы провожающих. А ночью три четверти армии вернулись через старые дренажные тоннели, о которых знали лишь избранные. Цзинь лично следила, чтобы шпионы, которых мы выявили, увидели ровно то, что нужно: подложные донесения, фальшивые костры лагеря вдалеке, даже переодетых двойников командиров.