За эту неделю только одно событие не внушало мне тревоги: изготовление лекарства с моей кровью в составе. Молодец лекарь, всей душой преданный Ишелю, высосал из меня не меньше чем пол-литра! Я даже в шутку обзывала его суетливым комаром. Но зато с зельем все получилось как нельзя лучше. И свидетельством тому стало полнолуние, которое Ишель встретил без малейших признаков болезни!
Но это осталось в тайне для всех, кроме него самого, лекаря-комарика и меня. Пусть заговорщики считают, что принц будет еще слаб после очередного приступа, быстрее решатся на нападение.
Паланкин вздрогнул, въезжая на мост через Императорский канал. Еще немного — и я увижу дворец, где уже собралась вся знать. Где ждет Ишель. Где все должно закончиться и начаться заново.
Сердце бешено колотилось, будто пыталось вырваться из груди.
А если что-то пойдет не так? Да что угодно может случиться! Опыт прожитых жизней подсказывает, что, как ни готовься, всего предусмотреть невозможно.
Я прикрыла глаза, вдыхая аромат жасмина, вплетенного в мои волосы. Вспомнила, как три дня назад Ишель ворвался ко мне среди ночи — бледный, с трясущимися руками.
«Я не могу рисковать тобой. Давай отменим все. Есть другие способы!»
Пришлось долго успокаивать своего принца, в сотый раз повторять, что мы оба знаем: других способов нет. Ли Сянь должен сам выйти из тени.
И сегодня он это сделает.
Паланкин остановился. Занавес приподняли, и я увидела алые ковры, ведущие к павильону Небесного Единения.
Пора.
Я ступила на шелковую дорожку, чувствуя, как сотни глаз впиваются в спину. Платье, расшитое золотыми фениксами, было тяжелым, как доспехи. Под ним — тонкая кольчуга, подаренная Ишелем. В рукаве — запас тех самых бомбочек с самой разной травяной начинкой. В волосах — шпилька с ядом, который действовал за три секунды.
На всякий случай.
Шаг. Еще шаг. Мир казался алым сквозь шелк свадебной вуали. Золотые нити богатой вышивки казались отблесками солнца на каплях свежей крови.
Впереди, у входа в павильон, стоял Ишель. Его парадные одежды цвета грозового неба оттеняли бледность лица. Когда наши взгляды встретились, в его глазах мелькнуло что-то дикое, почти животное — страх, ярость, безумная надежда.
Он боялся за меня.
Глава 47
Ишель протянул мне руку. Я вложила свою в его ладонь и шагнула в павильон. Мы опустились на колени перед алтарем. Жрецы начали ритуал — все по правилам, все по традициям. Воскуривание благовоний, песнопения, чаши с водой и нефритом, священные перья журавля. Красиво. Торжественно. И каждый шаг приближал нас к тому моменту, когда заговорщики решат: все, пора.
— Пускай начнется обряд соединения судеб, — провозгласил старший жрец.
Я почувствовала, как Ишель сжал мою руку чуть сильнее, чем позволяли приличия. От напряжения он едва дышал.
Жрецы внесли чашу союза — два ручных бокала, соединенных тонким серебряным мостом. Первый — с вином, второй — с водой, освященной на алтаре рода.
Вот он, момент истины. Мы не знали, что задумал Ли Сянь. Даже мое прошлое не могло помочь. Ведь будущее уже изменилось. Буквально в последний момент перед тем, как я села в свадебный паланкин, Сяо Лян принесла записку от Цзинь. Неровным полудетским почерком моя верная помощница в шпионских делах писала:
«Этот противный задавака говорит, что вчера служанки некой госпожи искали по всем аптекам отраву семи падений. Будь осторожна!»
В переводе с цзиньского на человеческий это означало, что бывшая рабыня из дома красного лотоса продолжает встречаться с наследником Долины Травников и всю дорогу бодро с ним ругается. Уж не знаю, то ли в благодарность за спасение, то ли в уплату за удовольствие каждый день дразнить мою подопечную, но Юэ Линь просто занял нашу с Ишелем сторону и щедро делился сведениями.
И теперь я была почти уверена, что в свадебное вино добавлен яд. Отнюдь не смертельный — слишком рискованно, слишком очевидно. Но тот, что вызовет приступ, судороги, возможно даже временное помутнение рассудка. Все, чтобы подтвердить «одержимость», заставить императора отречься от наследника.
Жрецы передали бокалы — один мне, один Ишелю. Момент истины. Тот, кто выпьет первым, всегда показывает готовность принести жертву ради союза.
Я подняла свой бокал. Руки дрожали. Не от страха — от предвкушения.