— Принц звал меня, — зачем-то произнесла я, оглянувшись на слугу. Но тот куда-то подевался. Все это дурно пахло, смахивало на ловушку. Но… я помнила еще с прошлой жизни: эти двое были верны принцу до конца. Они не могли предать его сейчас. Не могли же?
Один молча откинул полог. Внутри пахло кровью.
Меня не оглушил ни крик, ни стоны — только этот запах. Теплый, тягучий, металлический. А следом прозвучал едва слышный стон. «Ишель!» — пронеслось у меня в голове прежде, чем я сумела обдумать эту мысль. И я шагнула внутрь.
Кровь, пот, сырость, паленая кожа. Воздух был тяжелым, будто сам храм смотрел на все происходящее с молчаливым осуждением. Все тело сжалось от напряжения.
Свет от жаровни дрожал на стенах, бросая багровые отсветы, словно сам воздух плавился. Циновки пропитало нечто красное, и, когда я шагнула вперед, каблук ботинка с влажным хлюпом скользнул по пятну.
Я сразу увидела его. Ишель стоял посреди шатра, спиной к выходу, и меня пока не видел. Мое сердце дрогнуло в облегчении и вновь испуганно замерло.
Ибо это сейчас был не совсем мой Ишель. Не тот, что теплыми руками кутал меня в одеяло, не тот, что шептал сквозь дрожащую улыбку о звездах и родственных душах. Передо мной стоял мужчина — наследный принц империи, воспитанный клинком, запекшейся кровью и необходимостью быть сильнее всех.
Он… пугал.
Его лицо будто вырезали из камня — ни одного изъяна, ни единой дрожи. Только сжатые губы, тень презрения в уголках глаз и следы свежей крови, пересекающие скулу. Рубиновый мазок тянулся от виска вниз к линии челюсти, еще один — запекшийся, темный — на вороте ханьфу, там, где разошлась верхняя застежка. Он даже не заметил этого. Или не считал нужным оттирать.
Алые брызги покрывали его пальцы, запястья, словно он только что вгрызался в мясо своими руками, не нуждаясь в оружии. На костяшках — следы недавнего удара. Похоже, по лицу одного из тех, кто сейчас стонал у стены.
Но страшнее всего было его выражение.
Холодное, чужое. Сосредоточенное, как у палача перед последним взмахом топора. В этом взгляде не было ни жалости, ни сомнений. Только необходимость. Только приговор.
Он не кричал. Он не повышал голоса. Он просто был — как буря, что надвигается без грома, но от одного ее дыхания вянут цветы и рушатся стены.
Здесь и сейчас находился не мой мальчишка из подворотни. Это был зверь, которого когда-то выкинули в яму, а он выжил, стал принцем… и теперь знал, что в этой жизни либо ты, либо тебя.
И все же, стоя там, в этом окровавленном аду, с волосами, сбившимися от жары и гнева, с лицом, испачканным чужой болью, он все равно был моим Ишелем.
Только теперь я знала: этот Ишель — не только мой. Он принадлежит империи. А значит, миру, в котором слабость — роскошь.
Прямо перед ним, привязанный к деревянному столбу, сидел мужчина средних лет. В жуткой ране на его плече влажно поблескивала кость, черты лица не распознать — от многочисленных ударов оно превратилось в кровавое месиво. Он был без сознания, но все еще дышал — едва, прерывисто, будто каждый вдох резал ему горло.
Второй пленник лежал в углу, весь в грязи и крови. Пальцы скрючены, будто он пытался вырвать веревки, но концы пальцев уже почернели — кровь к ним больше не поступала. Он не шевелился, только грудь судорожно вздымалась, будто от рыданий или удушья.
Третий…
Третий оказался совсем юным мальчишкой, едва достигшим совершеннолетия. И он первый увидел меня и пронзительно закричал:
— Ты! Смотри! — Его голос был визгливым, сорванным, в нем плясал ужас, смешанный с истерикой. — Смотри, кого ты защищаешь! Он сумасшедший! Он демон в теле человека! Он сделает с тобой то же, что и с нами! Ты еще не видела, как он улыбается, слушая наши крики! Он…
Я застыла. Сердце пропустило удар, но я все еще ничего не говорила. Не могла. Весь этот ужас сжимал горло, сковывал дыхание, а слова падали в душу, как камни, больно, звонко и мимо.
— Ты думаешь, он любит тебя?! — хрипел мальчишка, в голосе уже не было ничего человеческого, только страх и ядовитая злоба. — Он тебя порвет, как нас! Он будет наслаждаться твоими слезами! Он смеялся, когда мы умоляли, понимаешь?! Смеялся!
Глава 37
Я не успела ответить, да что там, не успела до конца осознать смысл этих слов. Потому что события понеслись вскачь, и совсем не туда, куда, кажется, должны были.
Поскольку Ишель, стоило мне войти, обернулся ко мне, он не смотрел на пленников, посланных его убить. И тот самый пацан, который продолжал еще хрипеть свою злобную правду, вдруг как-то слишком легко, быстро и плавно освободил правую руку из деревянной колодки. В окровавленных пальцах хищно блеснуло короткое острие с синеватым отливом.
Метательная стрелка! Наверняка отравленная! И принц стоит так близко к убийце, что тому даже не надо особо целиться, даже широкий замах не нужен, чтобы поразить цель!
У меня в голове зазвенело, мир вокруг стал стеклянным и слоистым, время будто остановилось. Слова, страхи, сомнения — все отодвинулось вдаль, стало пустым и неважным. Все, кроме одного: передо мной враг, который хочет убить Ишеля!
Я не зря целых две жизни была сестрой своего брата, князя Ян, которого называли лучшим наездником Поднебесной. Меня учили многому. В том числе и тайному приему работы с хлыстом. Этот был такой последний шанс на самый крайний случай, потому что вообще-то девушке из хорошей семьи не подобает защищаться самой. Но в жизни бывает всякое…
Тонкое лезвие, вшитое в кожаный кончик хлыста, змеей метнувшегося к преступнику, на первый взгляд не оставило даже следа. Но уже в следующее мгновение убийца захрипел, выронил отравленную стрелку и обвис, заливая все вокруг фонтаном крови. Алые брызги разлетелись веером и попали на стены, на его сообщников, на Ишеля и на меня…
О боги! Что я наделала?!
Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Я развернулась и опрометью бросилась прочь…
Циновки, полог, стража — все пронеслось мимо как в дурном сне. Воздух вдруг стал густым, как патока, и таким липким, что казалось — сейчас задохнусь. Под ногами дрожала земля, или это дрожала я сама. Снова этот металлический запах. Кровь. Кровь. Моя рука в крови.
Я свернула за угол, в тенистую часть сада, где мокрые от росы кусты гнулись под утренним ветром. И там, под кронами гинкго, усыпанных еще не успевшими пожелтеть листьями, меня стошнило.
Я рухнула на колени, вцепившись в землю, как будто она могла удержать меня, не дать провалиться куда-то в пустоту между мирами и жизнями. Все внутри выворачивалось. Не от запаха, не от вида. От того, что я сделала.
Я убила. Я. Айри. Та, что в первой жизни была придворной женой и не поднимала руки даже на служанку. Та, что умерла от яда. Та, что была лекарем в другом мире и считала, что каждая жизнь священна. Та, что жила в подворотне и голодала. И даже тогда никого не убила!
За шесть прожитых жизней я не отняла ни одной. Но теперь…
Я обняла себя, пытаясь унять дрожь. Все тело ломило, а в груди рос страх. От мысли, что он видел. Ишель видел это все. Мою жестокость. Мой удар. Смерть от моих рук.
Он наверняка… разочарован. Принц думал, что я та самая девочка, что отдала жизнь ради него. Светлая, безупречная, нежная… Но теперь?
Теперь он знает, что я могу убить. Что я убиваю. Что я… не та, кого он помнил. Что я не заслуживаю его.
— Я… чудовище, — прошептала я в складки рукава, словно от этого могло стать легче. — И он это понял. Теперь понял.
И все же я бы сделала это снова. Если бы это значило, что он будет жив. Но… простит ли он? Или я только что собственными руками разбила то единственное, что когда-либо было у меня настоящим?
Позади шорохнулась ветка. Я вздрогнула, не поворачиваясь. Только сильнее сжалась, как будто могла исчезнуть сама в себе, раствориться в своих ошибках, слезах и горечи.
— Айри… — Знакомый, слишком близкий голос прозвучал мягко, как шелк, но в нем не было ни укора, ни гнева.