Она постучала, прождала бесконечно долго, а потом появился он со старомодной керосиновой лампой в руке и выглядел при таком освещении явно изумленным.
— Фройляйн Краус! Что-нибудь стряслось?
Он был в рубашке с закатанными рукавами, в подтяжках, волосы всклокочены. Нормальный вид свободного от службы священника. Пока они поднимались по лестнице, Люсинда молчала; она все расскажет ему, но только не сейчас. Но тут она попала в комнату, казалось, разваливающуюся на части подобно ее собственной жизни. Беспорядочно разбросанные досье, рекомендательные письма, собранные в стопку картины, плакаты, явно только что снятые со стен и завернутые в старые газеты.
— Вы уезжаете?
Джулиан, понурившись, кивнул, принялся бесцельно перебирать брошюры и книги.
— Меня отзывают. Мы с Первой Президентурой разошлись по… — Он шмыгнул носом. — …можно сказать, по вопросам тактики. Старейшины не видят смысла в том, чтобы вербовать в Сион новых пилигримов, если те все равно не попадут в США согласно только что принятому закону об иммиграции.
У Люсинды подкашивались ноги. Она села.
— Не дадите ли вы мне стакан воды? — Получив испрошенное, она отчаянно улыбнулась. — Ну, и когда же вы уезжаете?
— На следующей неделе, в среду. На «Иль-де-Франсе». — Он принялся рыться в бумагах, беспорядочно разбросанных по письменному столу, словно обрадовавшись возможности отвлечься от разговора. — А вы не слышали? Хотя нет, не думаю.
Якоб в конце концов получил согласие на экспедицию. Они с Оскаром сейчас в Париже, подбирают себе команду. — Джулиан показал Люсинде письмо из Лувра. — Думаю, мне удастся составить ему компанию, по меньшей мере, до Нью-Йорка. — Он строго улыбнулся, что означало, что он собирается на свой лад пошутить. — Старейшинам кажется, будто Якобу могут пригодиться мои советы. Насчет того, как раскуривать с краснокожими трубку мира.
Люсинда улыбнулась, хотя и неискренне. Она представила себе прекрасный корабль, знаменитый «Иль-де-Франс», машущие на прощание руки, развевающиеся флаги. Представила и себя, остающуюся на причале.
— Но не у меня одного заботы. — Джулиан говорил искренне, говорил приглашающе. — Свои заботы у всех.
Сколько бы Люсинда ни пила, во рту у нее по-прежнему было сухо, поэтому она отставила стакан в сторону.
— Хочу рассказать вам одну историю. Она о… о множестве всяких вещей. Например, о том, как мы познакомились с Анжелой. Это было не Божьих рук дело. По крайней мере, так хочется думать.
Люсинда начала неторопливо рассказывать, следя за выражением глаз, которые, казалось, видели ее в лучшем свете, чем она того заслуживала, которые велели ей продолжать безмолвным одобрением или, куда реже, деликатным укором. И ее сомнения и страхи мало-помалу растаяли, словно их не было вовсе, — и она уже мало что скрывала от него, а потом и вовсе перестала скрывать что бы то ни было, ибо теперь к ней пришла уверенность, что она попадет на борт этого корабля и ни за что не согласится сойти на берег.
Она рассказала ему о Карле, и слезы лились у нее при этом как будто из самой глубины души, а потом и об Элио, правда, уже выбирая слова с куда большей осторожностью. Слишком тесно оба эти мужчины были связаны с темой, которой она не смела касаться ни в коем случае. Ребенок, который чуть не оказался в мусорном бачке у Дорфманов, отец ребенка, вопрос о котором можно разрешить, только бросив монету на «орла» и «решку»…
Но тут руки Джулиана прикоснулись к ее щекам, осторожно, но не без определенной угрозы, а его губы придвинулись вплотную к ее губам. От него пахло чистотою. Сеном и сильным дешевым мылом. Не стоит мне поступать так, сказал он, я недостоин. Нам надо помолиться. И она с благодарностью начала молиться. Это было похоже на первый вечер с Карлом, едва не раздавившим ее своим «Бугатти». Обещание и угроза — и все это одновременно.
Нет, лучше не думать об этом, никогда не думать. Лучше остаться здесь и всей душой вникнуть в новый жизненный план. А Бог возлюбит ее, как же иначе? С чего бы тогда Он сулил ей то одно, то другое?
Глава сороковая
Якоб Роше ни за что не признался бы себе в этом, но прощание с дьяконом Сполдингом и его невестой доставило ему радость. Нет, конечно, они скрасили утомительное путешествие по синему морю среди отвратительных зеленых рож. И благодаря их присутствию на борту появилась, по крайней мере, тема для разговоров: о том, как дьякон и его барышня взяли себе по отдельной каюте в третьем классе, но, тем не менее, в ночной тишине по коридору разносились торопливые шаги…