Я попытался отмахнуться, но на мой протестный жест спина отозвалась прострелом боли. Пришлось скривиться в ответ на его мину:
— Такие как я очень живучие.
— Как тараканы в эпицентре ядерного взрыва, — пробормотал Коля.
— Но в том нет моей вины! Так вышло.
— Так вышло, и всё?
— Так легли карты, — продолжил показания я. — Звезды неудачно расположились, когда повернулось колесо судьбы.
— Ну да, — согласился он, и вкрадчиво вопросил: — Ты хотел как лучше, а получилось как всегда?
— Реальность подчас бывает очень жестока!
— Ага, — поджав губы, Коля вернулся к своей скептической линии. — Твоей вины нет? Ты всегда был самонадеянным и заносчивым, а страдаем мы все.
— Я много грешил в этой жизни, но ни одна женская душа не ушла обиженной! — запротестовал я. — Господи, прости. На Тебя уповаю, да не постыжусь вовек. Ты посылал на меня многие и лютые беды, но и опять оживлял меня и из бездн земли опять выводил меня. Ты возвышал меня и утешал меня. Не отвергни меня во время старости, когда будет оскудевать сила моя. Не оставь меня, ибо враги мои говорят против меня, и подстерегающие душу мою советуются между собою.
— Что это было? — сбился с мысли Уваров. Таких глубоких знаний он явно не ожидал.
— Псалтирь, псалом семидесятый.
Коля развел руками:
— Вот теперь уверен: Дед тронулся, господа присяжные заседатели.
— А я не уверен! Если у человека есть «зачем», он вынесет любые «почему».
— Не нравится мне это, — голосом Геральда пожаловался он, — совсем не нравится.
Можно подумать, я в восторге! Стыдить меня бесполезно, да и Колина нотация стала надоедать. Нашелся, блин, педагог Макаренко. Открытое давление со стороны собеседника допускать нельзя — иначе начнешь жить чужими решениями, оставив себе одну лишь ответственность.
— Конечно, я не подарок. Но и ты не именинник! И кто тебе сказал, что ты образец для подражания? Или сам это решил?
— Хм, — сказал Уваров.
Видимо, именно это он и решил.
— Ты, Коля, хочешь контролировать всё. Выходя из дома, ты плотно закрываешь балкон, проверяешь краны газа и воды, вырубаешь сплит. И вообще, обесточиваешь не только утюг, а все кухонные приборы. Запираешь дверь на все замки… И потом, спускаясь по лестнице, часто возвращаешься, будто чего-то забыл.
— Откуда знаешь? — поразился он.
— Догадался. Давно за тобой наблюдаю, мы же знакомы сто лет. Ты считаешь себя скрупулезным и основательным…
— Да, я такой.
— Но всё контролировать невозможно, Коля! Так утверждают фаталисты, и предлагают впустить в свою жизнь немного хаоса. Только приняв его, ты станешь свободным.
— А ты, выходит, фаталист?
— Да фаталистее меня нет фаталиста, брат.
Коля вздохнул, снимая очки. На мир он смотрел не выцветшими глазами старика, а ярким взглядом зрелого мужчины.
— Безнадежен, — махнув рукой, Уваров распахнул дверь: — Анечка, зови людей. Времени на раскачку нет!
Глава 13
Глава тринадцатая, в которой мы должны продолжать всё что начали, потому что отступление нам отрезано
В палату повалили члены команды. Они шуршали пакетами, толкались в дверях и беззлобно галдели. Их оказалось много, практически все. Выказав короткие знаки внимания словами и жестами, старые товарищи складывали пакеты с гостинцами на столик. Место быстро кончилось, и пакеты стали складировать прямо на пол, под стол. Это не страшно, санитарки тщательно следят за чистотой. Только кто эту гору фруктов и ягод будет есть?
Вместе со всеми в палату вошел наш компьютерный гений Виталик. Издали махнув мне рукой, он без лишних слов принялся обходить комнату по периметру. Поглядывая в свой приборчик, Виталик удовлетворенно кивал головой. А прощальный кивок сделал у дверей. Но, прежде чем исчезнуть, он вскинул сжатый кулак:
— Михалыч, но пассаран!
Тем временем Николай Уваров пощелкал тумблерами в своем портфеле. И это при том, что стационарная защита здесь точно есть! Работающая электроника здоровья не прибавляет никому, а электроника, глушащая работающую электронику — тем более. Однако лучше так, чем без глушилки. Как говорится, береженого бог бережет.
Закончив манипуляции, Коля хозяйским взглядом оглядел группу, выстроившуюся под стеночкой.
— Ну что, все в сборе, — негромким вступлением он погасил разговоры в строю. — Живы, здоровы? Очень хорошо.