- Младший политрук, вы ранены?
- Легко, товарищ полковник. Могу продолжить несение службы.
- В медсанбате узнаю, можете ли вы или нет, - резко ответил комдив, впившись жёстким взглядом в глаза Сергея. Политрук начал краснеть.
Полковник криво ухмыльнулся:
- Где ротный, знаете?
- Никак нет, товарищ полковник. Видели его идущим в контратаку, потом не смогли найти.
- Не ищите. В медсанбате он. После излечения в эту роту придёт, только в другом качестве. Так кто командовал ротой?
Тишина. Я молчал и просил меня не сдавать. Все потупились.
- Что, самоорганизация? - усмехнулся полковник, - в анархию на войне я не верю, младший политрук. Я за время службы убедился - там, где нет командира - там нет успеха. Вы же блестяще справились со своей задачей. Значит, командир есть. И кто у нас тут такой скромный?
Он прошёл вдоль всего нашего строя, заглянув в глаза каждого. Потом улыбнулся, отчего лицо его сразу перестало быть жестоким, а стало лицом обычного умудрённого жизнью мужика.
- Кузьмин, два шага вперёд!
Я вздрогнул, чётко отчеканил два шага, вскинул руку к ушанке, проорал:
- Боец переменного состава Кузьмин!
- Вольно.
Он встал напротив меня, долго меня разглядывал. Потом спросил:
- Сколько раз ранен?
- Сбился со счёта, товарищ полковник!
- Смерти совсем не боишься?
- Умирать страшно только первый раз, товарищ полковник! А теперь - пусть она меня боится!
- Орёл! Где воевать начал?
- На Юго-Западном, в октябре. Два боя, потом месяц из окружения выходили.
- Сколько танков на твоём счету?
А вот тут я удивился - откуда он знает? Я для него должен значить не больше, чем ворона вон на том столбе. Поэтому, не проорал, как до этого, а удивлённо ответил:
- Я и не помню.
- Ловко.
Он отвернулся, прошёл туда, сюда. Потом махнул мне, чтобы я встал в строй. Остановился перед строем, покачался на ногах с пятки на носок, скрипя сапогами, пожевал губы, сказал:
- Мы долго отступали. Теряя города, области, теряя друзей и близких. Мы смогли остановить врага и перемолоть лучшие его ударные части. Элитные части. Дивизии, покорившие всю Европу, усеяли своими костями леса и поля нашей Родины. Пришла пора гнать врага с нашей земли!
- Ура! - дружно закричал весь строй. Даже я, при всём моём цинизме человека 21-го века. Я действительно ощущал душевный подъём.
Полковник подождал, пока мы успокоимся, продолжил:
- Честь возглавить наступление выпала именно вам! Первыми начать освобождение столицы! И вы с доблестью оправдали оказанное вам доверие!
Опять ликование.
- Благодаря вам, дивизия успешно выполняет намеченные наступательные планы, но...
Мы притихли.
- Враг оправился от нашего удара, каждый последующий шаг даётся всё с большим усилием. Сегодня в бой я ввожу свой последний резерв. И останетесь у меня только вы. На вас только у меня и надежда.
Мы молча переглянулись. Последняя надежда - 36 штрафников и раненный политрук. Херовые дела.
- К исходу дня мы выйдем к реке. К завтрашнему вечеру очистим восточную сторону. Ваша задача - ночью, под покровом тьмы, по льду, перейти реку, захватить плацдарм и закрепиться. Вам направлено пополнение, вас обеспечат всем, что есть на наших складах, но вы должны зубами вцепиться в тот берег и продержаться хотя бы сутки! Я прекрасно понимаю, и вы должны понимать, что враг будет наседать, не жалея сил. Но вы должны удержаться!
Он замолчал, опустил голову. Мы, естественно, тоже молчали.
- Я надеюсь, что то, что позволило вам выманить на себя позавчера все оперативные резервы противника на нашем участке, или тот, кто руководил вами, поможет вам и в этот раз выполнить этот приказ. Если вы продержитесь сутки, я смогу перегруппировать силы и вызволить вас. Нет? Тогда нет. Напомню, что подпирать вас будет пулемётная рота заградотряда. Это для слабодушных. Среди вас таких нет. А вот пополнение к вам придёт всякое. Не подведите меня, сынки!
- Служу трудовому народу! - проорали мы.
Полковник уехал, мы разошлись молча. Разговаривать не хотелось. Вот так - сунул ложку мёда в рот и окунул по макушку в дерьмо. М-да! Профи!
Молчание первым нарушил Брасень:
- Опять нас в самое пекло суют. Смертники, в натуре!
- А бывает по-другому? - пожал плечами я.
Все смотрели на меня, ожидая продолжения. Ждёте - получите:
- Воевать я начал с разбомбленного эшелона. Меня чуть не убило. Я до фронта даже не доехал. Залатали немного, стал на фронт рваться. Как раз в городе, где меня собирали по кускам лепилы, из милиционеров и сотрудников НКВД сформировали истребительный батальон. Я в него напросился. Привезли нас на фронт, выгрузились, пошли к линии фронта. А её нет! Немцы так вломили нашим, что и линию обороны построить не из чего. А тут свежий батальон, да ещё и не салаги какие-нибудь или колхозники вчерашние, а НКВД! А наш батальон посильнее некоторых битых дивизий оказался. Немец как раз захватил очень для них удобный мост и плацдарм на нашей стороне. Мы их ночью, в дождь, обошли, вдарили так, что обратно никто не смог сбежать. Мост только не смогли взорвать. А вот дальше началось самое интересное - выходит на нас цельная танковая дивизия! А к вечеру - ещё одна. А нас - четыреста бойцов, правда дюжина пушек у нас была. В танковой дивизии немцев 15 тысяч человек, триста танков, столько же орудий. Правда, и они сильно пообтрепались, пока до нас дошли от границы. Мы, всё-таки, не французы, маленько позлее воюем.