– На всё.
– Точно. И во что превратится этот, и без того не самый прекрасный мир в результате? Ты видел мир Голума? Ты видел то людоедство? Это были цветочки. А на что пойдут наши столоначальники, когда встанет вопрос о моей выдаче? На что должен буду пойти я, чтобы не допустить попадания к «господам» себя, моих знаний, этого костюма?
– Хм-м… Тоже на всё?
– А оно мне надо? Я не уверен, что смогу сделать всё оптимально верно. Я – не Сталин.
– И что делать?
– Не знаю. В том-то и беда – не знаю. Одно знаю – мне больше нельзя «светиться». Нет больше Медведя. Нет больше сундука Кощея. И футуристических раздражителей. Будет рядовой пехотный Ваня. И будет он преумножать энтропию собственными ручками.
– Как ты думаешь, в этом твоё предназначение? Для этого тебя сюда послал Голос?
– Ну и тварь же ты! – в ярости заорал я, активируя огнемёт, заливая напалмом Громозеку. Конечно, бесполезно! Что сделает огонь нематериальной сущности? Но этот глюк упоротый задел самое больное, с размаха пнув в самое уязвимое место моих размышлизмов.
Рус партизанен
Поток пламени резко оборвался, прерываемый Басей. Костюм мой перешёл в боевой режим, активируя мимикрию. Пигменты чешуек поменяли окрас, проецируя изображение, которое моё тело блокировало. То есть, если я стоял спиной к дереву, то на груди моей рисовалось дерево. И, соответственно, наоборот – на спине и рюкзаке была изображена палитра вида впереди.
– В чём дело? – не понял я.
Изображение в моих глазах поплыло. Зум. Вот это зум! Соответственно, поплыл и звук. Ага! Дорога! И конвой серых грузовиков немцев. И что? А-а! Бася мне стал обводить жёлтыми контурами фигурки людей, что залегли в траве, кустах, засели на ветвях осыпающихся деревьев.
– Слышь, Громозека, партизаны. Да, Бася, ты верно обвел их жёлтым. Ты поразительно сообразительная железяка. А вот те, в серой форме – однозначно красные. И будут в нас стрелять при любом раскладе. Да-да, так лучше. А что, тепловизор на таком расстоянии не работает? Жаль. Ну, пойдём поближе. А то что-то мне подсказывает, что у ребят проблемы с арифметикой. Очень зря они решились на бой с таким соотношением сил.
– Они не знают о том, что в одном из грузовиков не ящики, а солдаты, – сказал Громозека.
– Сгинь, тварь! Видеть тебя не желаю!
Интересно смотреть на бой со стороны. Я не вмешивался, просто смотрел, Бася – учился. Правда, интересно. Бася мне подсвечивал цели – врагов, потенциальных союзников, я видел их скелеты, видел тепловые отпечатки их тел, видел траектории полётов их пуль, по этой траектории, по звуковому «пульсару» определял местоположение стрелков. Не война, а компьютерная навороченная стрелялка.
Я поднял руку с метателем. Ага, вот и прицел пополз прямо по лесу. А вот это – прицел плазмогана? Он самонаводящийся, оказывается. А скорострельность? Зависит от мощности импульса. На мощности, «чтобы танк сжечь» – шесть выстрелов в минуту. Чтобы человека убить без брони, пятнадцать выстрелов в минуту. Вот так вот. Я представил, какой будет футушок у всех, когда по лесу полетят раскаленные до состояния плазмы боевые частицы.
Меж тем, дела партизан совсем скисли. Им удалось наглухо остудить только четверых хивиков, стреляя очень экономно и редко. Ну, что это за боец, который жмёт патроны? У партизан был и дегтярь, но он стучал вообще скудно, редко, очередями по три-четыре патрона.
А вот предатели и немцы патронов не жалели. Немцы закончили высадку из грузовика, развернули пулемёт.
Вот и первые потери партизан – бородатый боец в гражданском черном пальто уронил голову на руки. Ручеёк тепла вытекал из него на землю. Осталось трое.
А немцы разделились. Пока пулемёт гансов не давал партизанам головы поднять, два отряда, в каждом по отделению, пошли в обход партизан. Всё, пипец котёнку!
Неужели я спокойно буду на это смотреть? Невмешательство? Я?