Почему? Почему не учуял Маугли в пустом подвале? Почему впал в апатию в самый ответственный момент? Почему вся эта эстрасенсорика отказала? Оказалась забита, напрочь, "белым шумом"?
Об этом надо основательно подумать. И посоветоваться бы с кем. С кем? Кому я могу хотя бы высказаться? Чтобы меня поняли? Никому. И не кому. Ни рвотному ротному, ни хитромудрому Кельшу, ни даже Сталину. До меня ли ему? Ни жене. Поймёт ли она? Испугается ещё. Бояться меня будет. Даже Громозеки нет. Он бы выслушал. Без толку - ну что он посоветует? Моя ментальная проекция моего же павшего соратника? Просто выслушает. Иногда и этого - много.
Не с кем посоветоваться. И значит - опять сам. Сам, да сам! Всё - сам. Думать надо. Основательно. Есть пара наработок, но и их надо обмозговывать - слишком сырые.
Первая - один в поле не воин. Какой бы ты перец не был. Были времена, когда бессмертные Боги ходили среди людей. Они были Богами. Зевс, Прометей, Гермес, Апполон, он же - Купала, Тор, и его родичи, Сварог, и его родичи, в том числе - Купала-многостаночник. О крутости этих разумных - и говорить не приходиться. Были и люди, вышедшие на уровень Богов - Геракл, Будда, Иисус. И всё же - никто из них не дожил до сего дня. Сами они не могли ни состариться, ни умереть. Но, они могли быть убиты. И, как бы сложно это не было сделать - это было сделано.
Вывод 2: "учиться, учиться, а потом ещё раз учиться!" как завещал великий мумия в гранитном шалаше. Учиться владеть своими данными. Оказывается - они не нагнут никого сами. Только ты.
Вывод 3: отставить самоуверенность и самолюбование. Ты - никто. Звать тебя - Никак. Ты - пыль на обочине Истории. Ты - мираж света под Солнцем, отблеск света на стене от зеркала. Ты - тень листочка от Древа Времён. Ты - лишь пунктирный план в промысле пославшего тебя сюда. И чем больше ты, Витя Данилов, будешь нос драть, тем больнее тебя будет им, носом, да и всем лицом, об Древо Жизни прикладывать. Ты - никто. Ты - средство достижения цели. И средство постижения цели. И сама цель - тоже ты. Пустота. Фотон. Мельчайшая частица не энергии и не материи. Остановись - ты исчезнешь. Живёшь, пока двигаешься. Пока летишь из А - в Б. А что это - А и Б? Пустота. А - Пустота, и Б - Пустота. В А - никого и ничего уже нет. В Б - никого и ничего ещё нет. Ты - соринка на ветру.
Очередной удар бросил меня в небытие забвения, не дав додумать такую интересную мысль.
А очнувшись - не смог к ней вернуться. В нужный настрой не попадал, некогда стало.
Освободили меня. Почти. Из подвала вытащили, в машину посадили. Не развязали. В сопровождении бойцов с цветами безопасников на отворотах повезли в штаб армии. Там меня ждал майор. Приказал развязать, меня развязали. Тру затёкшие руки.
- Присаживайся. Вы - можете идти. Вон!
Он закричал, я плюхнулся на табурет, конвоиры - вышли. Очень самоуверенный майор. Даже слишком.
- Рассказывай.
Я стал излагать. Майор - сверялся с бумажками из папки.
- Вот и всё, - закончил я.
- Понятно, - майор захлопнул папку, - свободен. Тебя доставят в расположение твоей роты. Служи доблестно, умри - достойно. Иди.
- Вопрос - разрешите?
- Нет. Иди.
Выхожу, стою, туплю. Подходит мужичёк, похожий на молодого Никулина, спрашивает:
- Ты - Кенобев?
- Я. А ты?
- А я тебя везти должен. Поехали?
- А что тянуть кота за подробности? Поехали. Где твой пипелац?
- Чего?
- На чём едем?
- А-а, вон - моя ласточка.
"Ласточка"! Полуторка, убитая в хлам. Шины - лысые, доски кузова все пробиты пулями и осколками. Вместо стёкол - грязная фанера и смотровые щели в ней. Подкрылков просто нет. Да уж, "ласточка"!
- Мне - в кузов?
- Там - битком, - махнул рукой "Никулин", - в кабину.
В кабине - деревянная лавка, отполированная седалищами самого "Никулина" и его пассажиров. Поехали. Трясёт. Морщусь. Всё тело болит.
- Я - стараюсь, - говорит "Никулин".
- Не надо. Бывает. Пешком - всё одно хуже.
Водила пристаёт с вопросами, но у меня - не тот настрой, чтобы сказки сказывать. Едем по фронтовым дорогам. Разбитым, забитым хламом и развалинами зданий, битой техникой. Обгоняя или пропуская пехоту или технику, пушки, танки. Одни передислоцировались туда, другие - оттуда. Обычная ротация войск. Это только на первый взгляд, поверхностный и неосведомлённый, кажется, что это глупо - убрать отсюда полк пехоты и роту танков и заменить на другой полк и роту танков. А смысл - есть. Не скажу какой. Военная тайна.
Вот я и на месте. Прощаюсь с "Никулиным", благодарю его, иду по руинам Сталинграда. Встречные - подсказывают дорогу.
Дохожу до прошлых наших позиций. Теперь тут - тыл. Связисты-радисты возятся. Дрова колют. Машут мне рукой - туда. Это я - дорогу спросил.
- Только - пригнись. Дальше - стреляют.
Иду ходами сообщения. Правда - стреляют. И даже - мины кидают.
Рота. Вся рота - в одном доме. В остатках дома. Одно крыло - три этажа. Другое крыло - четыре этажа. Перекрытия частично - на 1 и 2 этажах. Остальное - просто зубы красного кирпича. От роты - 3 дюжины человек. Вместе с ротным, политруком, старшиной и санинструктором - бабёнкой с похотливым блеском в глазах.
- Явился? - спросил равнодушно ротный.
- Явился. Готов и всё такое. Жду приказаний, указаний. В разведку - больше не пойду.
- Куда ты, на хрен, денешься? Ты у меня вот где! - ротный мне показывает кулак, - будешь делать, что скажу. Ромашку мне тут устроил - буду - не буду. Иди. Там тебя твой зверёныш ждёт.
- Маугли?
- Как? Странное имя. Пусть Маугли. Припёрся - не выгонишь. Кормим, не звери же мы. Почему сюда пришёл?
- Наши старые позиции ему показывал. Язык - до Киева доведёт.
- А-а! Иди, уж. Опять от тебя голова начала болеть. Какой язык? Молчит, зверёныш, как рыба об лёд. "Язык"! - передразнил он, махнув на меня рукой.
Куда идти? Вышел. Чуть не был сбит с ног. Маугли! Повис на мне, всхлипывает беззвучно. Его отмыли, подстригли, переодели в ушитую форму красноармейца. Самый маленький ватник, застёгиваемый на женскую сторону - ему чересчур велик. Самая маленькая шапка - не держится на голове, упала.
- Ну, ну же, - глажу его по голове, - что ты? Что ты?
Иду с ним на шее и на груди. Как рюкзак.
- Всё будет - ништяк, Маугли! Я - обещаю.
Цитадель
- Дед, ротный зовёт, - горячий громовой шёпот.
- И что мне теперь? Подземный ход рыть? - отвечаю. В голос. Чем тут же вызываю очередную очередь.
Вот я встрял! Возвращался я из "вылазки", увидел нашего раненного бойца, что "прилёг" посреди улицы, решил утащить тело, пока темно. Думал - случайно подстрелили парня. Но, попал в мышеловку.
Теперь, вот, лежу за торчащим из земли бетонным лестничным пролётом. Пролетел когда-то по воздуху этот кусок бетона, упал одним краем в противовоздушную щель, встал, накренившись, да так и стоит. А я - под ним. Некуда было больше деваться.
У нас - пат. Ни пулемётчик меня достать не может, ни я - сбежать. Так и лежу уже два часа. Уже светло, вся рота надо мной - ржёт, глядя, как я вжимаюсь в перевёрнутые ступени. Но, не лезет никто. Держит этот пулемётчик на своём контроле - всю улицу. Пролез ночью - остановил всякое сообщение роты с тылом. Отрезал нас своим пулемётом. И меня - первого.
Изгаляется, гад! Вбил в уже давно мёртвого бойца ещё три пули. Что он его, расчленить хочет своим пулемётом? Изверг!
Они бы меня достали миномётом, но не бьют, видимо, нету миномёта. Или связи у него - нету. А мы могли бы его достать танком. Нет его, танка. Танков-то - полно. Но, не по нашу душу.
Вот и сижу, выстрелы считаю. Как Кузя в "Универе".
Как я тут оказался? Так всё - ротный. Я решил отказаться от своей бредовой идеи "тотального нагиба", но ротный - заставил. На него давили из штаба дивизии. Да-да, штрафная рота подчинена непосредственно штадиву. Наравне с линейными полками и бригадами. Командование требовало давить на немцев. Давить и днём и ночью. Изматывать. "Чтобы земля у них под ногами горела". Но, изматывались и сами "механизмы давления". И вот когда у ротного не осталось роты, когда личный состав был сведён в штрафной взвод, он и вспомнил про меня.