Вот и швы через один сняли. Смог самостоятельно выбираться во двор. Теперь большую часть времени проводил там, на лавочке, под деревьями. Тут, на улице, меня ждало ещё одно открытие - я стал очень хорошо видеть. Прошлое моё тело было всегда близоруким, а тут вдруг мир стал огромным, объемным и бескрайним.
Доброходцы постоянно снабжали меня свежей прессой и книгами. Читать я всегда любил, а сейчас и делать больше было нечего. Поэтому читал всё подряд. Кроме интересного времяпрепровождения, была в этом и цель - как мне ещё объяснить столь широкие (для старшины Кузьмина) познания, тем более после амнезии? А тут и отмаза - прочитал я. И отвали, Вася!
На этой теме ещё ближе скарефанились с врачом Натаном Аароновичем. Он оказался обладателем прекрасной библиотеки. А я - первым подписчиком. Стали много общаться, в том числе и по пресловутому еврейскому вопросу. Кто мог знать, что типичный еврей, правда не картавый и без акцентов (ещё его родители родились в этом городе, разговор, даже дома, только по-русски), да ещё и Натан, да и Ааронович, окажется таким антисемитом! Не ожидал.
Всё было в тему, кроме одного - время уходило. Отгорел пожар на днепровских рубежах. Долго упирающийся Могилев, пал. Разгоралось смоленское сражение. А я в парке, на лавочке, с книжечкой. Никогда не чувствовал себя настолько убогим.
За время моего пребывания в больнице станцию бомбили ещё три раза. После каждой бомбёжки начинался аврал - десятки раненных, покалеченных, обожжённых. В парке отрыли укрытия - щели - узкие глубокие длинные ямы в земле. Во время налётов в них укрывались ходячие и медперсонал. Тяжёлые оставались на месте на волю Проведения. А узловая больница всего в полукилометре от станции и в сотне метров от путей.
Двух налётов я не видел. А вот третий наблюдал. Животрепещущее зрелище. Налёт был ночной. Может, наконец, стали наши соколы-истребители вламывать тихоходам Не-111 днём? Ночью стали летать. Для станции, говорят, это лучше - ни одна бомба на неё не упала. А вот городу досталось.
Я смотрел из ямы на рыщущие по небу лучи прожекторов, режущие ночное небо трассеры зенитных мелкашек, вспухающие где-то в высоте разрывы зенитных снарядов. Муторно, зубной болью и бормашиной гудели бомберы. Бухали взрывы бомб, алыми всполохами подсвечивали чёрное рваное небо зарева пожарищ от зажигательных бомб. Звенели колоколами пожарные расчёты, свистели всполошено свистки милиционеров.
Это было страшно. Правда, страшно. Я весь покрылся холодным потом, даже ладони. Страшно. Стоишь и не знаешь - может тебе на голову уже летит бомба? И сделать ничего не можешь. Бежать? Куда? Да, тут в яме, меньшая вероятность погибнуть, но поджилки-то твои тебе не верят. Вот когда я понял предыдущего владельца этого тела - лучше из пулемёта по ним бить, хоть и опаснее, хоть и не добьешь, да и не попадёшь, но не так, как баран на закланье, ждать своей смерти!
Помниться, в этот момент я стал орать благим матом в семь этажей, рассказывая чёрному небу, что я думаю о пилотах бомберов, немцах, фашистах, нацистах, Гитлере и всей его шайке подонков, что буду делать с ними и их родными, со всеми извращенными подробностями. А все кругом рты поразевали. Некоторые особо стеснительные сестрички уши затыкали.
Отпустило меня лишь, когда стали поступать жертвы ночного налёта. Помочь я ничем не мог, мог только не мешать. Что я и сделал. Доковылял до своего места и срубился. Устал так, будто сам по всему небу на своих двоих гонялся за немцами, догнал и сотворил с ними всё, о чём орал.
Где-то после этого больница стала госпиталем. Она стала подчиняться не железнодорожным начальникам, а военкому. Для нас, то есть видимыми, изменениями стали только множество пустых, пока, коек, которых понаставили везде, где только можно, даже в коридорах, да тентованная полуторка (доисторическая ГАЗель) с красным крестом на брезенте, прописавшаяся в парке среди деревьев. Да, Ароныч стал не просто хирургом, а военврачём какого-то там ранга (хотя, форму он не надевал, рассекал в тех же белых костюмах). И остальные врачи так же.
Дембеля-сослуживца и многих других увезли на этой же полуторке на станцию - отправили в ещё больший тыл. Натан сказал - на базе узловой больнице создадут сортировочный госпиталь. Как я понял - санитарные поезда с фронта тут будут разгружаться и уходить обратно на фронт за свежими "котлетами". А госпиталь уже будет сортировать кого - куда. Тяжелых транспортабельных - в тыл, не транспортабельных - долечивать до возможности отправки, легких и средних - в другие госпиталя города, района, области. Ну и конечно - срочная медпомощь всем поступившим. Меня Натан оставил, уговорил главврача, с которым дружил. Они меня вместе и с того света вытаскивали. Натан обещает на ноги поставить до заполнения госпиталя. Очень надеюсь.