- Вот тут стену надо толще сделать, ещё один ряд сложи, - я показала место, где надо укрепить стену.
Он меня игнорировал и продолжал заниматься своим делом.
Несмотря на то, что съемки шли уже две недели, как нужно разговаривать с детьми я не знала. Я была вовлечена во все жизненные процессы детей в Центре, но как разговорить мальчишку я даже не представляла. А просто заставить его поговорить со мной я не хотела.
Наверное, что-то во мне сломалось, и дети это чувствовали. Большая поломанная тётя. И старались держаться от меня подальше. Хотя, следует отметить, что дети просто очень взаимны, видя, что я не проявляю к ним должного участия, они не особо интересовались мной. На самом деле, я еле справлялась с эмоциями, прячась за своим профессионализмом, потому что невозможно отключить чувства, когда видишь одиночество таких поражающих масштабов.
Я взяла детали конструктора и начала укреплять стену. Мальчик поднял на меня свои глаза.
Длинные черные ресницы, оранжево - жёлтые глаза с крапинками.
Сердце на секунду замерло. Я вспомнила, что нужно дышать.
- Спасибо, - сказал он.
- Как тебя зовут?
- Димка, - сказал он. И улыбнулся. Озорная улыбка, и один уголок рта выше, чем другой.
Я выдавила из себя улыбку, тронула мальчугана за плечо, пообещала, что обязательно вернусь, и быстро вышла из группы на улицу, не надевая пальто. Я вдыхала холодный морозный воздух так часто, как могла. Мелкий микроскопический лед в воздухе царапал мне слизистую носоглотки, но я не обращала на это внимание. Я дышала. Затем рухнула на скамейку и расплакалась. Эмоции прорвались наружу. Неважно, сколько времени прошло, неважно, сколько времени ещё пройдет. Есть моя constanta, и она неизменна. Он до сих пор мне снится. Он до сих пор приходит в мой сон и держит меня за руку, целует в нос и шепчет на ухо, чтобы я не сдавалась. Я до сих пор почти физически ощущаю гладкость кожи, рельеф плеч и его дыхание на моей щеке. Там, во сне я всегда трогаю руками его стриженый затылок и трусь щекой о его щетину.
Я вытерла слёзы, взяла себя в руки и вернулась в группу. Детей собирали на прогулку, и я пошла помогать их одевать. Помогая натягивать сапожки девочке Оле, я искала глазами Димку.
На улице я подошла в Марине.
- Что за мальчик? Давно здесь? – я незаметно кивнула в сторону Димки. Он опять был один.
- Крюков? Дима? Совсем недавно у нас. Печальная история.
- А здесь других не бывает, - прервала я её, - Ну, что с ним?
- Сирота. Мама умерла, онкология. Отца нет. Есть бабушка матери, но она очень стара, за собой ухаживать не может. Просила, чтобы не забирали его, навещать его не может. А он домашний пацан, сюда попал и замкнулся. Почти не разговаривает. Обижать себя не даёт, но ни с кем не разговаривает.
- Может, надо было бабушке помочь, а не в детдом определять?
- Регина Сергеевна, ну плоха бабушка, это ему сейчас пять лет, а в школу пойдет? Есть другие родственники, тётки двоюродные, но забирать себе они его не хотят.
- Понятно. Спасибо, – сказала я и пошла к Димке.
- Я вернулась, Димка.
Он молчал. Я присела и посмотрела в его глаза.
- Димка, скажи, а друзья-то у тебя есть?
Он молчал и разглядывал меня.
- А давай дружить, - я протянула ему руку, - я Рина.
- Ирина Сергеевна ты, а не Рина, - пробурчал пацан.
- А вот и нет. Я Рина. Меня так зовут. Хочешь, паспорт покажу? – а потом добавила, - Да ты ж читать не умеешь. Эх, ладно.
- Умею! Читать я умею, – серьёзно заявил Димка.
- Ого. И что читаешь?
- Я сказки люблю. Про волшебство, - ответил он, опустив голову, - Про чудеса всякие.
- Я принесу тебе завтра самую волшебную сказку, какую только найду, только ты улыбнись мне ещё, пожалуйста.
Димка стал серьёзный, взгляд потух:
- Я не умею, когда просят. Не выходит.
- А давай я тебе анекдот расскажу!
- А что такое анекдот?
Мы поговорили еще какое-то время, а на прощание я научила его на прощание салютовать «по Доброму».
По пути в офис я заехала в книжный магазин, чтобы купить для моего нового друга самую волшебную сказку.
***
У него были торчащие темные волосы, красивые жёлтые глаза с длинными пушистыми ресницами и немного длинноватые клыки.