— Это не я, брат. Это благодарность нам от хозяина. Он не хочет дурной славы ни себе, ни своей корчме.
Огнеяра не обманула. И после трапезы к ним, кланяясь, подошёл старый гетаец. Когда с благодарностями разобрались, видунья, не скрывая торжества, посмотрела на товарищей:
— А вы меня брать не хотели!
Радомир исподлобья глянул на неё:
— И какая нам выгода с поимки воришки, кроме бесплатной еды?.. Более того, если бы постояльцы рассмотрели тебя получше, непонятно, кому пришлось бы хуже: вору или нам.
— Ты специально это говоришь!
Огнеяра поднялась со скамьи и ушла наверх. Чуть погодя к ней присоединились и волхвы. В зеркале на стене альвийка заметила странные взгляды, которыми обменялись мужчины. Причём если миконец выглядел обескураженным и расстроенным, то тарс — донельзя довольным.
— Что опять не так?
И Володарович, не выдержав, рассмеялся в голос:
— Ты проспорил, Лан! С тебя десять золотых!
Миконец нахмурился, но промолчал. Девушка, уперев руки в бока, повернулась к ним:
— В чём дело? Рассказывайте немедленно!
После этих слов Лан ещё больше погрустнел, а у Радомира от смеха на глазах выступили слёзы:
— Лан! И ещё десять золотых!.. Я так легко деньги не зарабатывал. Продолжим или хватит с тебя?
Миконец отрицательно покачал головой и с укоризной глянул на девушку:
— Огнеяра, ты только что трижды подставилась. В зале ушла из-за стола без разрешения. В разговоре с нами, мужчинами, повысила голос. Сейчас приказывала нам.
Видунья нахмурилась:
— Это что, преступление?
— Нет, но корчмарь обратил внимание.
— Вчера местные приняли меня за миконку из-за цвета волос.
— Да, — согласился Лан. — Это лучше, чем альвийка, но тоже опасно. Если красивую гетайку поостерегутся красть, опасаясь её родичей, то чужеземку — запросто, и не посмотрят на меня, брата… — мужчина заглянул девушке в глаза. — Веди себя так, чтобы никто не сомневался, что ты гетайка.
— Я постараюсь, — видунья опустила голову.
Лан сочувственно посмотрел на неё, а вот во взгляде Радомира сквозила насмешка:
— Тебя предупреждали?! … Теперь не ной! Раз влезла в это дело — так соберись, контролируй себя!
— Я поняла.
Володарович скрестил руки на груди и тяжело вздохнул:
— Что ты поняла, Огня?.. Сапожки на тебе сегодня, поди, из медовой кожи?
— Да. Они тёплые и не промокают.
— А ничего, что мы в Гетаи, а ты в альвийских сапожках?
— Но ведь здесь носят такие!
— Очень-очень-очень редко. И знающие люди, увидев их, обратят внимание на владелицу, — выразительно сказал мужчина. — А сейчас посчитай, сколько раз ты оплошала после отъезда из Микона?
Огнеяра выругалась сквозь зубы.
— И кто ты после этого? — развеселился Радомир, сгребая в кошель проспоренные Ланом золотые монеты. — Давай скажем вместе!.. Ду-ра!
…
Гутур
Тёмное, вечернее небо подозрительно хмурилось, изредка брызгая дождём. Холодный пронизывающий ветер разогнал людей по домам. И в этой зябкой тишине послышался стук в городские ворота. Стража подозрительно уставилась на поздних гостей. Но прибывшие смотрели спокойно, а больше устало. Видно, давно в дороге.
— Кто такие? — грозно спросил главный стражник.
— Странники.
— Куда путь держите?
— В Инасию, к родне. Нам бы переночевать у вас, и дальше в дорогу.
Солдаты взяли плату за проезд в город и открыли ворота, пропуская трёх всадников.
— Проезжайте.
Корчма нашлась быстро по раскачивающейся на ветру вывеске. Навстречу путешественникам выбежал невысокий мужичок, хватая за поводья фыркающих лошадей. Высокий черноволосый незнакомец коротко велел:
— Вытереть насухо, потом напоить и накормить.
— Да, господин, — конюх подхватил серебряную монетку.
— Сделаешь как надо, получишь столько же, — пообещал мужчина.
Слуга кивнул, торопливо уводя лошадей и радуясь приработку. К тому же постояльцев в корчме было немного, и конюх несильно притомился за день. У дверей конюшни мужичок столкнулся с поварихой, та кивнула на жеребцов, норовящих цапнуть его за руку.
- Пожаловал кто?
— Угу! Видать из господ. Глянь, какая сбруя, двадцать золотых стоит, не меньше, — глазом знатока приценился конюх и добавил: — Ты это, иди-ка в дом, Танели. Раз велели распрягать, значит, ночевать останутся и еду закажут.
Повариха, устало вздохнув, заторопилась в корчму. Новых постояльцев она заметила сразу и мысленно согласилась с приятелем: точно из богатеньких. Одежда неброская, но из дорогой ткани, у девицы накидка шита серебром. Боязно представить, сколько такая стоит! Платок из чистого шёлка. Танели перевела взгляд на мужчин. Высокие, статные, с тонкими чертами лица. Один точно нездешний: рыжий, синеглазый… из Микона. Повариха передёрнула плечами: недолюбливали здесь северных соседей. Другой мужчина свой, местный. Видно, поэтому именно он договаривался с корчмарём.