Но Рена не могла не броситься к двери, крикнув остальным в часовне:
— Скорее сюда! Мы что-то нашли!
В мгновение ока все столпились в тесной ризнице, окружив Адольфа. Тот открыл мешочек, опустил в него руку, вынул содержимое и разложил его на столе.
Золотые монеты. Двадцать три штуки.
— Мы нашли их? — прошептала потрясенная Рена.
— Нашли, — сказал Адольф. — Двадцать три оставшиеся золотые монеты, принадлежавшие когда-то королю Карлу II.
— И это значит…
Джон тоже не посмел озвучить свои мысли.
— Это значит, что теперь у вас все тридцать, — сказал Адольф. — Часть истории нашего народа… И, поскольку у вас полный набор, у него сказочная цена.
— Вы говорили сто тысяч? — сказал Джон. — Неужели так много?
— Я могу дать вам имя коллекционера, который ищет их долгие годы, — сказал Адольф. — У меня нет никаких сомнений в том, насколько они ценны для него. Скоро вы будете в безопасности.
— В безопасности! — эхом прокатилось по ризнице.
Они хором произнесли это слово, глядя друг на друга. И повторили вновь, потому что оно стало для них самым прекрасным словом на свете.
— Почему вы говорите «будете в безопасности»? — захотел узнать Джон. — Ведь нам уже сейчас ничего не грозит?
— Вы не будете в безопасности, пока не заключите законный брак, — сказал Адольф. — И это должно произойти как можно скорее.
— Но он не позволит этого, — вздохнула Матильда. — Джону с Реной — нет, конечно, но нам с Сесилом он найдет способ помешать. Просто увезет меня в Лондон.
— Нет, если вы поженитесь здесь и сейчас, — сказал Адольф.
Молодые люди переглянулись.
— Но разве это возможно? — спросил Джон.
— Я священнослужитель. Отошедший от дел, но все еще правомочный. Эта часовня по-прежнему является освященной, как сказала мне мисс Колуэлл.
— Конечно. Хотите сказать, вы думали об этом уже тогда?
— Я люблю заглядывать далеко вперед.
— Будет ли это законным без свидетелей? — поинтересовался Сесил.
— Но у нас есть свидетели, — сказал Адольф. — Вы засвидетельствуете браки друг друга. А если мой сын попытается создать проблемы, я просто обращусь с этим делом к местному епископу, который, уверен, меня поддержит.
— Вы знакомы с епископом Хостоном? — спросила Рена.
— Знаком? Я учил его в теологическом колледже. Он брал у меня книги почитать. Думаю, у него и сейчас осталась парочка. Так что на этот счет можете не беспокоиться. Матильда, ты совершеннолетняя?
— Мне двадцать четыре года.
— А вы? — он посмотрел на Рену.
— Мне двадцать два, и у меня нет семьи.
— В таком случае, я могу обвенчать вас сейчас, если таково ваше желание.
— Да! — хором воскликнули все четверо.
— Тогда закройте двери на засов, — зычно сказал Адольф. — Пусть никто не войдет, пока дело не будет сделано.
Это были самые необыкновенные свадебные церемонии, какие только видела Рена. У девушки не было никаких сомнений, что им ничто не угрожает с этим святым человеком. За исключением отца, никто еще не производил на нее такого глубокого впечатления своей силой добра.
По общему согласию Сесил с Матильдой обвенчались первыми, потому что им угрожала большая опасность от отца девушки. Потом Джон сказал своей возлюбленной:
— Уингейт больше не может причинить нам зла.
В качестве свадебных они обменялись колечками для штор, которые Адольф «случайно» положил в карман примерно в то же время, когда спрашивал у Рены о статусе часовни.
Джон выполнил для Сесила роль шафера, а потом они с Реной расписались в книге, которую нашли в ризнице всего полчаса назад.
Новобрачный Сесил стал шафером графа, а миссис Сесил Дженкинс — свидетельницей Рены. Оба молодожена были с ног до головы перепачканы пылью, но преисполнены радости.
— Согласен ли ты взять в жены эту женщину?..
— Да.
— Согласна ли ты взять в мужья этого мужчину, слушаться его и служить ему, любить, чтить и оберегать его, отрекшись от всех остальных, сохранять себя для него одного, до тех пор, пока оба будете живы?
С огромной радостью Рена ответила:
— Да.
— Сим кольцом я обручаюсь…
Прежде, чем Джон успел сказать что-либо еще, снаружи раздались громовые удары в дверь.
— Впустите! — взревел голос Уингейта.
Дверь сотрясалась под его ударами. Но выдерживала.
Рука Джона крепче сжала ладонь невесты в немом жесте ободрения, а голос продолжил спокойно произносить слова обета.
Шум у двери прекратился, и вскоре на лестнице послышались шаги. В следующий миг Уингейт появился на хорах, высоко над ними. Его лицо исказилось от ярости. Он видел их, но не мог до них добраться.