– Конечно, был.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Эта женщина не стала бы хоронить куклу, чтобы только досадить бывшему мужу. Я бы тоже никогда не пошла на такой подлог. Видеть могилу неродившегося ребенка так же, наверное, мучительно, как и умершего. Другое дело, если ребенок жив и в безопасности…
Я так и не узнал, что случилось в судьбе этой умной, симпатичной женщины, которая смогла так глубоко прочувствовать характер ссыльной княгини, но ее слова еще раз убедили меня, что ребенок у Соломонии Сабуровой был.
– А вам самой не кажется, что вы очень похожи на Соломонию Сабурову, изображенную на этом портрете?
Женщина смутилась и, покраснев, словно помолодела на глазах.
– Не знаю. Может, со стороны виднее… Между прочим, сегодня вы второй человек, который говорит мне об этом.
– А кто был первым?
– Утром я вела группу экскурсантов из Москвы. Среди них был мужчина средних лет, хорошо знающий русскую историю и церковную живопись. Особенно его интересовали иконостасы и Царские врата, в каждой церкви из-за него задерживались.
Я насторожился, попросил вспомнить, как выглядел этот любознательный экскурсант.
– Модно и со вкусом одет, черты лица правильные, черная борода с проседью. Но больше мне запомнились глаза – темные, словно без зрачков, и очень внимательные.
– Он не говорил, кто он по профессии?
– Нет, но я думаю, историк или искусствовед. Об иконописи он судил профессионально.
Я помедлил, прежде чем задать следующий вопрос:
– А этот человек не спрашивал у вас о Царских вратах, вывезенных Иваном Грозным из Новгорода?
– Как вы догадались?!
У меня рассеялись последние сомнения – утром здесь был чернобородый, наш загадочный попутчик!
– Значит, спрашивал? Что же вы ему сообщили?
– Что ни в церквах Суздаля, ни в музейных запасниках Царских врат из Новгорода, насколько я знаю, нет.
– Он расстроился, когда услышал об этом?
– Мне показалось, он ожидал именно такого ответа, а задал свой вопрос на всякий случай.
«Зачем же тогда чернобородый приезжал в Суздаль?» – спросил я себя.
– Пожалуйста, вспомните, о чем еще вы говорили с ним? Это очень важно для меня.
– Он интересовался старейшими работниками нашего музея. Я ему назвала несколько фамилий.
– Может, о ком-нибудь из них он расспрашивал подробней, чем об остальных?
– Да, пожалуй, больше всего этого человека заинтересовал Эрнст Карлович.
– Кто такой?
– По происхождению немец, во время войны попал в плен, содержался в Суздале, а когда его освободили из плена, навсегда остался здесь.
– Странная биография.
Женщина недовольно сдвинула густые брови и сказала с укором:
– Эрнст Карлович – очень милый, образованный человек. К нашей отечественной культуре относится с такой любовью, которую не в каждом русском найдешь.
Я успокоил «Соломонию», что ни в чем не подозреваю этого человека, к которому она испытывает такое уважение, но про себя подумал, что тут концы с концами явно не сходятся: если немец – честный человек, зачем тогда он потребовался чернобородому авантюристу? Не связано ли это каким-то образом с тем, что произошло в Александрове?
Рассудив так, я спросил, как мне найти Эрнста Карловича, которым интересовался любознательный турист.
– Он работает экскурсоводом в Спасо-Евфимиевом монастыре, водит там иностранные группы. Тот мужчина, который спрашивал о нем, туда и направился…
Мое поведение могло показаться «Соломонии» странным и подозрительным – быстро свернув разговор, я со всех ног бросился в соседний монастырь. При этом у меня не было ни малейшего представления о том, что буду делать, если встречу там нашего странного попутчика.
По узкому деревянному мостику перейдя речку Каменку, я вышел к Спасо-Евфимиеву монастырю. Как ни спешил, я не мог не поразиться его красоте – массивные стены монастыря больше походили на крепостные, и только обилие церквей указывало на то, что здесь скрывались не столько от врагов, сколько от жизненной суеты, искали не защиты от огня и меча, а небесного покровительства.
Когда в центральном соборе монастыря я спросил старушку-смотрительницу об Эрнсте Карловиче, она словоохотливо ответила:
– Домой он ушел, милок. К нему из Москвы кто-то приехал. Представительный мужчина, с бородой, вылитый священник.
– Кто бы это мог быть? – сказал я, будто подумал вслух.
– Может, родственник супруги Эрнста Карловича? Она недавно умерла, сердешная. Очень Эрнст Карлович убивается по ней…