Над роскошным зданием развевался трехцветный флаг, все окна ярко светились, и сквозь стекла долетали звуки вальса.
«Идет бал, тем лучше, — подумал Бобино, — значит, я наверняка застану консула».
Швейцар в парадной ливрее встретил посетителя очень вежливо, решив, что он из числа приглашенных, но, когда Бобино сказал о необходимости сейчас же повидаться с консулом по весьма важному делу, служитель принял надменный вид и сухо заявил:
— Господина консула сейчас нельзя видеть, он не может оставить гостей.
— А секретарь?
— Господин секретарь занят тем же.
— Но есть же здесь хоть какой-нибудь дежурный чиновник, с кем можно поговорить?
— Все находятся на официальном вечере, приказано никого не беспокоить. И вообще, в неприемные часы консульство закрыто для посетителей. Приходите завтра к десяти.
— Но завтра может быть поздно. Пока господин консул танцует, бандиты с большой дороги нападают на французов.
В продолжение разговора Бобино слышал звуки музыки, смех и даже — или ему показалось? — шарканье бальных туфель по паркету. Швейцар же принимал все более и более начальственный вид и надвигался на нежданного просителя с намерением выпроводить, повторяя:
— Я ничего не могу поделать… Завтра в десять… Завтра в десять…
Бобино хотелось смазать по бритой физиономии, но он понимал, что не сделает этого, здесь не кабак папаши Лишамора. Все-таки задор парижского гамена[63] в нем взыграл, и он, встав перед швейцаром, выпалил:
— Ты всего-навсего хам в ливрее и можешь передать своему хозяину, что он ничем не отличается от тебя!
Пока швейцар приходил в себя от неслыханной наглости, Бобино попросту удрал. У него уже созрел другой план: обратиться в Российское консульство, поскольку Березов был русским.
У прохожего он спросил адрес и через несколько минут звонил в нужную дверь, и служащий, выслушав краткое объяснение, очень любезно ответил:
— Господин консул сейчас на торжественном приеме у французского коллеги, но дело очень серьезное, я сейчас пошлю туда, а вы пока посидите, пожалуйста, здесь.
Через четверть часа консул прибыл.
Выслушав рассказ, он, как человек серьезно заинтересованный делом и готовый помочь, озабоченно сказал:
— Вот незадача! В столь поздний час неудобно беспокоить начальника городской полиции. Однако надо действовать немедленно.
Подумав, он спросил:
— Вы точно помните место, где на вас напали?
— Прекрасно помню!
— Я сейчас же снаряжу группу хорошо вооруженных людей, и вы поедете вместе с ними. Они отправятся туда под видом обыкновенных путешественников. Весьма возможно, что разбойники еще там, поджидают новые жертвы. Вас будет много, и вы сумеете захватить кого-нибудь из бандитов. По-моему, это лучшее, что мы сейчас можем сделать, а завтра начнем действовать в зависимости от результатов. Подготовьтесь, пожалуйста, я сейчас отдам распоряжение собрать отряд.
Бобино побежал в гостиницу, наскоро поведал девушкам о своих визитах, добавил, что вернется не раньше утра, зарядил револьвер, взял запас патронов.
Прощаясь, Жермена говорила плача:
— Привезите, ради Бога, его и берегите себя!
Перед подъездом консульства уже стояла фура, запряженная тройкой лошадей, под дугой коренника[64] громко зазвенел колокольчик. На крышу фуры[65] в качестве приманки для грабителей уложили всякие сундуки и чемоданы. Внутри сидел отряд добровольцев из работников посольства, они смотрели на экспедицию как на интересное развлечение. Бобино поместился с ними.
Представитель царского правительства, накинув поверх вечернего костюма меховую шубу — а русские, похоже, не расстаются с нею даже на юге — отдавал последние распоряжения.
Фура тронулась, и тут консул вдруг решил тоже поехать туда. Все удивились и начали почтительно отговаривать. Бобино присоединился:
— Нет, нет, господин консул! Это невозможно! С вами может произойти несчастье.
— Не в большей мере, чем с вами, — возразил храбрый русский, улыбаясь. — И мне очень хочется дать взбучку бандитам…
Он послал одного из служителей за ружьем, когда тот принес, консул сел со всеми в фуру и крикнул:
— Поезжай! И быстро!
Фура с грохотом понеслась, и никому не пришло бы в голову, что в ней сидел вооруженный отряд, готовый сражаться за своего соотечественника.
Часа через полтора Бобино, все время наблюдавший за дорогой, доложил:
— Вот мы подъехали к месту, оно метрах в ста отсюда.
64
Коренник — лошадь (в корню́), впрягаемая в оглобли, тогда как боковые, пристяжные, тянут повозку за веревочные постромки и играют вспомогательную роль.