Выйдя из дома на улицу, глотнул весенней прохлады, а потом без труда отыскал помойку – за домом, между грядками, угадывавшимися под таявшим снегом.
Немного постоял на крылечке, прикидывая – куда меня занесло? Деревянные одноэтажные дома и справа, и слева. Пахло дымом, где-то мычала корова, лаяли собаки. А напротив, на той стороне дороги (улицы?) высился двухэтажный краснокирпичный дом. Как помнил, такие строили в конце позапрошлого – начале прошлого веков. И был этот дом без выщербленных кирпичей, без сколов и изъянов. Так что, скорее всего, какой-то город. Впрочем, это может быть и окраина Москвы, или какого крупного города. Стоп! А говорок тетушки Степаниды, в котором «ч» заменяется на «ц», не подсказка? Не скажу, что я очень силен в диалектах, но первое образование получал на истфаке. Так, «оканье» характерно для жителей Вологодского края, Поволжья, «акают» в Центральной части, а в южных областях, вроде Курской и Орловской «хэкают». Коли мне память не изменяет, «цокают» жители Новгородской области. Стало быть, меня сюда занесло. Ладно, будем иметь в виду.
Замерзнув, вернулся в тепло, а тетя Стеша уже возилась у устья печи. Она опять искоса глянула на меня, и опять хмыкнула. Неужели опять какой-то прокол?
За рукомойником была небольшая полочка, где стояло зеркальце. Не удержавшись, взял его в руку и принялся рассматривать свою физиономию. А вообще, ничего так. Молодой. Ну, а как описать собственную новенькую харюшку, я и не знаю. Глаза не косят, нос не скошен, так и ладно. А вот щетину надо убрать. Небольшая, но все равно, непорядок!
Ох, ты же боже мой! А бритва-то опасная! Да ни одна зараза, описывавшая «попаданчество» в иные миры не писала, что там приходится пользоваться опасной бритвой! И, никто не держит на полочке крем для бритья. Значит, придется вспомнить далекие времена, взбивать пену для бритья (мог бы догадаться, что теплой водой оно удобнее!), а потом… Ну, всего-то пара порезов, так ничего страшного.
– Иди, харю-то газеткой залепи, – мрачно посоветовала тетка, продолжавшая наблюдать за мной.
Газеткой? Я не сразу и понял, а потом вспомнил, что мой отец залеплял порезы от бритвы кусочками газетной бумаги. У него даже были заготовлены беленькие полоски, отстриженные от полей.
– Ага, спасибо, – поблагодарил я, отправившись в свою комнатку.
Заклеив кровоточащие ранки, посмотрел на стол. А ведь этот самый Вовка, который теперь я, был порядочным свинтусом. На столе творится черт-те что! Скомканные листы бумаги, рваные газеты. Не удержавшись, начал наводить порядок. Если честно, всю макулатуру я бы отдал тетке Степаниде на растопку печи, но тут пока не рискнул. Как знать, понадобиться мне это или нет. Особенно газеты. Елки-палки, а я баран! Газеты! Это же находка для шпиона и «попаданца»!
Ну, конечно же, первой попалась на глаза главная газета, именовавшаяся «Правдой», но с подзаголовком, вынесенным в скобки (социал-демократ). Опаньки! Бросилось в глаза, что "цена тридцать копеек", прописана как-то странно. Вместо буквы "е" стоит какой-то знак, напоминавший мягкий, только палочка перечеркнута. Так это же буква "ять", упраздненная в семнадцатом году. Или позже? Соцiал… И слово "копѣекъ" с твердым знаком.
Номер датировался 16 марта 1918 года, но имел две даты – 16(3). Ну, с этим понятно. На «новый стиль» перешли только в январе, не все привыкли. В глаза бросился заголовок «О денаціонализаціи банковъ». Это что же такое? Неужто я попал в альтернативную реальность, в которой большевики отказались от основных декретов? Ан, нет. Оказывается, речь шла о слухах, которые газета поспешила развеять, сообщая, что все банки – как коммерческие, так и государственные, остаются в руках советского правительства. В этом же номере было напечатано объявление о том, что в связи с переездом редакции газеты «Правда» в Москву, просьба «товарищам корреспондентам направлять статьи и прочее по адресу: Москва, Скобелевская площадь, гостиница „Дрезден“, комната номер 254». Где это такая? Ну, если Скобелевская, то на ней должен был находиться памятник «Белому генералу». А он, сколь помнится, был когда-то на Тверской. Может, Тверскую когда-то и называли Скобелевской? Жаль, в «москвоведении» я не силен.
Скромно для главной газеты. Впрочем, издержки переезда.
А вот в следующем номере от 18 марта (по н.с.) была более интересная информация. «Правда» сообщала, что 16 марта с.г. на IV Чрезвычайном съезде Советов советская сторона окончательно ратифицировала договор с немецкой стороной, который был принят делегатами съезда при поимённом голосовании большинством в 704 голоса (против – 284, при 115 воздержавшихся). Еще там было сказано, что в знак протеста против подписания мирного договора все левые эсеры, включая Штейнберга, Шрейдера, Карелина, Колегаева и Прошьяна, в знак протеста вышли из состава Совнаркома.