С течением времени нас становиться все больше и больше. Некоторые туги стали национальными героями. Например, Низам-уд-Дин спас Дели от северных завоевателей в 1303 году с помощью своих сверхъестественных способностей.
Мой отец был тугом. Когда мне было 12 лет, он ввел меня, дав мне проглотить кусок крупнозернистого сахара, который мы называем „гур“. „Гур“ — это все. После того, как человек принял „гур“ вся его природа изменяется. Проглотив „гур“, я мог сделать все, что я хотел со своей жизнью. Я мог выбрать любую профессию, но я не мог перестать быть тугом. Одновременно я поклялся в верности Кали и получил „ру-мал“ (желтую шелковую ленту 36 дюймов длиной и 1 дюйм шириной). Мой отец сказал мне, что быть тугом запрещено, и это будет всегда, поэтому это нужно держать в строгом секрете. Об этом за время моей жизни узнало менее шести человек, а мне сейчас шестьдесят восемь. То, что мой сын раскрыл это профессору Блюмингу, — это большая несдержанность. Но это уже прошлое. Когда это все произошло, я обдумал все дело и решил, что если я дам интервью мистеру Гилби, то это прояснит деятельность тугов для Запада. Есть много неправильных мнений по этому поводу. Например, мы никогда не лили кровь, не убивали детей и не убивали беспричинно, хотя результатом могла быть смерть, первоцелью была экономическая прибыль. То, что просила Кали — это то, чтобы когда мы убивали, мы душили, а не проливали кровь.
Сейчас тугов очень мало. Вероятно, их меньше 12 во всей Индии. Цивилизация нас уничтожает. Кто знает, может быть, в следующем поколении тугов не будет. Мой сын никогда не будет тугом — я этого не позволю. Если честно, у него нет к этому таланта.
Я назвал это „интервью“. Это, как говорил Уинстон Черчиль, „терминологическая неточность“, так как это не интервью, поскольку я не позволю задавать вопросы. Как бы вы это ни назвали, но это будет только так. Но это не слишком вам помешает, так как я надеюсь ответить на большинство вопросов, которые бы вы задали.
Например, убил ли я кого-нибудь? Вы должны знать, что быть тугом — это не теоретические упражнения. Это — практичность самого реалистического спорта Конечно, я убивал. В основном тогда, когда я был молод и мне были нужны деньги. Сейчас я хорошо устроен в жизни и могу оставлять свой „ру-мал“ дома. Действительно, цивилизация убивает искусство.
Я расскажу вам один случай. Это было всего десять лет назад. Я встретил молодого преуспевающего адвоката случайно несколько раз. Мне он не понравился. Его дыхание было похоже на женское. Он был богатым, вокруг него увивались женщины; он мне не нравился. Итак, я задумал устранить его. Я пригласил его в мой дом; нет, не в этот — я тогда был беднее. Он пришел, мы ели, пили, говорили. Когда как мне показалось, выпивка подействовала на него, я пододвинулся ближе. В это время он вышел из комнаты, слегка покачиваясь, по естественной надобности. Я ждал его, трогал „ру-мал“ в моем кармане.
Потом случилось самое неожиданное. Вдруг меня оттащили, и я почувствовал, что меня душат. Я напряг свои шейные мускулы, которые у тугов всегда сильно развиты, и бросился в сторону. Мой противник потерял равновесие, и я получил возможность ему удар ногой. Это был тот самый адвокат. Достав из кармана „ру-мал“, я схватил его первым броском, зашел сзади и после некоторых судорожных движений он отошел. Это было совпадение. Вспоминая, потом это очень пугало меня. Он, конечно, был тугом с теми же намерениями, что и у меня. Я должен был быть благодарным тому, что он был молодым и неопытным. Потому, что когда туг-эксперт схватил вас своим „ру-малом“ за шею, это — как говорят американцы — занавес. Защиты нет».
В этот момент Корми встал и подошел к письменному столу. Открывая верхний ящик, он вытащил два длинных куска шелка. Возвращаясь, он дал их мне, чтобы я их рассмотрел.
«Один „ру-мал“ — стандартный, которые применяли туги в течение столетий. Второй — моя модификация. Заметьте, что моя — такая же, только с надрезами. Благодаря этому она лучше врезается в шею. А некоторые шеи такие мускулистые, что нужно использовать любое возможное преимущество.
Только однажды я встретил шею, которую не удалось задушить. Он, наверное, был борцом. Как я не старался, я никак не мог его задушить, и я все время должен был стараться избежать его огромных рук. Но нужно реагировать гибко. Я поднял камень и ударил его по голове. Это отключило его и только тогда удалось его задушить».
Затем Корми показал, как он обвивал «ру-мал» вокруг шеи спереди, сбоку, сзади. Наверное, не нужно говорить, что лучше всего удушать было сзади. Но Корми с любого положения действовал петлей как молния. Нужно было быть очень быстрым, чтобы избежать этой петли. Сзади Корми держит «ру-мал» посредине и тихо приближается.
Делая размах левой рукой от правого плеча к правой стороне шеи противника, он ловит летящий конец ленты правой рукой с левой стороны шеи противника, производя таким образом перекрестное удушение сзади. Если жертва стоит, то одновременно он помещает колено на поясницу противника и, рывок головой и плечами противника назад, ломает ему позвоночник. Это, однако, уж слишком, и читателю можно применять это в случае опасности для жизни.
Корми окончил демонстрацию, сказав, что я могу использовать все, что он сказал, но что я не должен упоминать его имени и места, пока он не умрет. Так как он умер в прошлом году (в октябре), то я смог указать фактические данные об этом мастере смертельного, но умирающего искусства.
Глава 5
Удары в пах на берегах Ганга
Шрим-Баба — человек с орехово-коричневым цветом кожи, не боящийся никого и ничего. Он живет у реки Ганг недалеко от Бенареса.
Шрим-Баба — специалист, и действительно хороший. Его специальность — атаковать различными путями то, что в Китае называют «золотая цель», а в Америке — «семейные драгоценности». Это искусство настолько секретно, что его никто не знает кроме нескольких наиболее выдающихся бойцов Индии, но поверьте мне, этой рекомендации достаточно. Шрим-Баба скрывает свое искусство и имеет только одного ученика.
Потребовалось два года писем, подарков, влияния и давления, чтобы организовать встречу между нами. Но когда мы, наконец, встретились, то эти четыре часа вознаградили за все усилия.
За эти четыре часа Шрим-Баба ни разу не посмотрел прямо на меня. Он не пытался скрыть свою неприязнь и свое отрицательное отношение к интервью. Если честно, то его вынудили к этому разные обстоятельства, ему это не понравилось, однако он представлял свое искусство не менее профессионально, чем если бы ему это импонировало.
Мы были одни. Он начал на безупречном английском: «Моя цель — это пах. Самый сильный человек в мире становится слабым, когда его туда ударят. Когда нанесен один удар, то уже нет защиты от дальнейших атак. Этот удар не обязательно должен быть сильным и нанесен точно в цель. Даже легкий удар, слегка отклонившийся от цели но попавший на часть этого органа имеет почти такой же эффект, как и сильный удар прямо в цель.
Вы можете спросить: если это правда — что несильный удар, слегка задевающий цель уже достаточен — то зачем уделять столько внимания тщательному его изучению? Потому, что цель — мобильная, в нее — нелегко попасть. Только в результате глубокого изучения мы можем надеяться поразить цель. Без соответствующего метода можно и не нанести этот удар даже посредственному бойцу.
Но если есть метод, то даже самые лучшие бойцы спасуют перед вами. Я обучался этому у учителя, который совершенствовал свое мастерство сорок лет. Я занимаюсь уже сорок пять лет, развивая секреты которым он меня научил. Этот метод существует около ста лет, известен он всего троим и сейчас будет показан (здесь он посмотрел в моем направлении злобным взглядом) — еще одному.