— Ерунда, — живо отозвался Тернер. — Ты — прекрасная Миранда.
Она просияла от удовольствия.
— Спасибо, Тернер. Я могу тебя так называть?
— Конечно. И боюсь, я его не выбирал. Это из-за моего светского титула. Я виконт Тернер. Я взял это имя, как только поступил в Итон.
— О. Оно подходит тебе, я так думаю.
— Спасибо, — серьезно поблагодарил он, полностью очарованный этим рассудительным ребенком. — Теперь давай мне руку, и мы продолжим наш путь.
Он протянул ей свою левую руку. Миранда быстро переложила ленту из своей правой руки в левую.
— Что это?
— Это? Лента. Фиона Беннет подарила Оливии две дюжины лент, и Оливия сказала, что я могу забрать себе вот эту.
Глаза Тернера немного сузились, когда он вспомнил последние слова Оливии. Не волнуйся о том, что сказала Фиона. Он выдернул ленту из ее руки.
— Лента должна быть в волосах, я думаю.
— О, но она не подходит к моему платью, — слабо протестуя, сказала она, когда он уже закрепил ленту на ее голове. — Как она смотрится? — шепнула она.
— Потрясающе.
— Правда? — недоверчиво спросила она.
— Правда. Я всегда считал, что фиолетовые ленты идеально подходят к каштановым волосам.
В этот момент Миранда влюбилась. Это чувство так переполнило ее, что она совсем забыла поблагодарить его за комплимент.
— Ну что, идем? — сказал он.
Она кивнула, не доверяя своему голосу.
Они направились из дома к конюшне.
— Я думаю, мы могли бы проехаться верхом, — предложил Тернер. — День слишком хорош, что бы запрягать карету.
Миранда кивнула снова. Было очень тепло для марта.
— Ты можешь взять пони Оливии. Я уверен, что она не будет иметь ничего против.
— У Ливви нет пони,— сказала Миранда, обретая, наконец, дар речи. — У нее теперь есть своя собственная лошадь. У меня дома тоже есть своя лошадь. Мы не младенцы, знаешь ли!
Тернер подавил улыбку.
— Нет, разумеется, нет. Как глупо получилось. Я как-то не подумал.
Несколько минут спустя их лошади были оседланы, и они пустились в путь к Чивер-холл, который находился в пятнадцати минутах езды. В течение первых минут воцарилось молчание — Миранда не хотела портить свои такие счастливые мгновения словами.
— Ты хорошо провела время на празднике? — наконец спросил Тернер.
— О, да! По большей части, все было просто прекрасно.
— По большей части?
Он увидел, что она вздрогнула. Очевидно, она сказала не подумав.
— Ну, в общем, — медленно начала она, покусывая губу. — Одна из девочек наговорила мне кое-какие недобрые слова.
— И? — подтолкнул он ее к откровенности.
Он понимал, что настаивать не стоит, но и оставить все как есть нельзя, судя по его опыту общения с сестрой. И оказался прав. Смерив его изучающим взглядом, она продолжила:
— Это все Фиона Беннет, — сказала она с отвращением в голосе. — Оливия назвала ее глупой старой коровой, и надо сказать, что я ничуть не сожалею, что она это сделала.
На ее откровения Тернер совершенно серьезно отреагировал:
— Я тоже ничуть не сожалею, если Фиона сказала тебе что-то недоброе.
— Я знаю, что не симпатичная,— вспыхнула Миранда. — Но ужасно невежливо сказать об этом, не говоря уже о том, какими словами.
Тернер внимательно посмотрел на нее, не зная точно, что нужно сказать, что бы успокоить маленькую девочку. Она не была красивой, это он понимал, и если бы он стал утверждать обратное, то она ему бы просто не поверила. Но и не была уродливой. Она была… довольно нескладная.
Он был спасен от необходимости что-то говорить, когда Миранда продолжила:
— Я думаю, что это из-за того, что у меня каштановые волосы.
Он удивленно приподнял брови.
— Они не привлекательные, — объяснила Миранда. — Да и в карих глазах нет ничего интересного. И я слишком высокая и тощая, а лицо слишком вытянутое и бледное.
— Да, это все верно,— подтвердил Тернер.
Миранда повернулась к нему с одновременно угрожающим и грустным выражением на лице.
— У тебя действительно каштановые волосы и карие глаза. Так что даже бесполезно это отрицать, — продолжил Тернер, делая вид, что тщательно ее разглядывает. — Ты худенькая, и лицо вытянутое. Ну и бледноватая.
Ее губы задрожали, отчего Тернер решил перестать ее дразнить.
— Но так уж случалось, — с улыбкой произнес он, — что сам я предпочитаю леди с каштановыми волосами и карими глазами.
— Не может быть!
— Может. И так было всегда. А еще мне нравится светлая кожа.
Миранда с подозрением следила за выражение его лица.
— А как насчет вытянутых лиц?
— Ну, должен признаться, что никогда особо не обращал на это внимания. Но, например, форма твоего лица мне нравится.
— Фиона Беннет сказала, что у меня слишком большие губы, — почти вызывающе сказала она.
Тернер с трудом скрыл улыбку.
Она испустила страдальческий вздох.
— А я раньше и не замечала, что у меня очень большие губы.
— Не слишком они и большие.
Она настороженно посмотрела на него.
— Ты так говоришь только для того, что бы утешить меня.
— Я действительно хочу, что бы тебе было хорошо, но сказал не поэтому. И в следующий раз, если Фиона скажет тебе, что у тебя большие губы, ответь ей, что это неправда. Они у тебя пухлые.
— А в чем разница? — спросила она, серьезно и внимательно вглядываясь в него.
Тернер вздохнул.
— Ладно, — произнес он. — Большие губы не привлекательны. А вот пухлые — совсем наоборот.
— А, — удовлетворенно сказала она. — У Фионы губы тонкие-тонкие.
— Пухлые губы намного лучше, чем тонкие, — уверенно продолжил Тернер. Ему полюбилась эта маленькая забавная девчушка, и он хотел, что бы она чувствовала себя увереннее.
— Почему?
Тернер про себя извинился перед богами этикета и уместности прежде, чем ответить:
— Пухлые губы лучше для поцелуев.
— О, — покраснела Миранда, а затем удовлетворенно улыбнулась. — Отлично.
Тернер чувствовал себя до нелепости довольным.
— И знаешь, что я думаю, Миранда Чивер?
— Что?
— Я думаю, что ты просто должна превратиться сама в себя, — как только он это произнес, он тут же пожалел о сказанных словах. Она, конечно, спросит его, что он имеет в виду, а он понятия не имел, как ей это объяснить.
Но не по годам развитая малышка, просто склонила голову, обдумывая его утверждение.
— Я думаю, что ты прав,— сказала она, наконец. — Только взгляни на мои ноги.
Осторожное покашливание замаскировало возникший в его горле смех.
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что они слишком длинные. Мама говорит, что они растут прямо из шеи.
— На мой взгляд, они растут оттуда, откуда положено.
Миранда засмеялась.
— Я сказала метафорически.
Тернер от неожиданности моргнул. Ну и словарный запас у этой десятилетки.
— Я имела ввиду, — продолжала она, — что мои ноги не пропорциональны по отношению к моей фигуре. Мне кажется, что именно поэтому я никак не могу научиться танцевать. Все время оттаптываю Оливии пальцы на ногах.
— Оливии?
— Мы вместе учимся,— объяснила Миранда. — Я думаю, что, если моя фигура догонит мои ноги, то я буду не такой неуклюжей. Так что мне кажется, что ты прав. Я действительно должна еще превратиться сама в себя.
— Замечательно, — сказал Тернер, счастливый, что так или иначе, ему удалось сказать правильную вещь. — Кажется, мы уже приехали.
Миранда взглянула на серое каменное здание, которое было ее домом. Оно располагалось на берегу реки, которая образовала озера по всей их местности, и что бы подъехать к нему, нужно было проехать по небольшому каменному мосту.
— Большое спасибо, что проводил меня домой, Тернер. Обещаю, что никогда не буду называть тебя Найджелом.
— Обещаешь так же, что будешь щипать Оливию всякий раз, когда она назовет меня Найджелом?