Азвестопуло расстроился, а его шеф, наоборот, обрадовался:
– Едем обратно на Фонтанку, у меня есть идея.
Они вернулись в департамент и сразу же спустились в подвал, где хранилась картотека. Алексей Николаевич обратился к Вилодаки:
– Александра Андреевна, нужна ваша помощь.
Вилодаки служила в регистрационном бюро Департамента полиции под началом знаменитого Салькова. Она вместе со второй дамой, вдовой губернского секретаря Зверевой, отвечала за картотеку дактилоскопических оттисков. Трудолюбивая женщина, личная почетная гражданка, награждена золотой медалью на аннинской ленте «За усердие». Большой знаток всякой дряни!
– Слушаю вас, Алексей Николаевич.
– Напомните, пожалуйста, сколько у нас в картотеке числится лиц, не имеющих на коже своих пальцев папиллярных узоров? Помнится, только один?
– Точно так, – подтвердила чиновница. – Это очень редкое заболевание, не больше случая на миллион. И очень удобное для преступного элемента.
Азвестопуло разинул рот:
– Э! Вы о ком говорите? Есть такие ребятишки, у которых гладкие пальцы?
Вилодаки была замужем за греком, потому симпатизировала Сергею, и ответила вежливо:
– Есть. Это уникальное исключение. Вся ладонь гладкая, представляете? Можно воровать, убивать, а по отпечаткам полиция тебя никогда не найдет[10].
– Впервые слышу, – признался коллежский асессор. – Эвона как… Потому мы и не нашли в номере пальчиков гостя?
– Думаю, это был он, – кивнул Лыков.
– Да кто, скажите, наконец!
Александра Андреевна полезла в самый нижний ящик и вынула оттуда регистрационную карточку с прикрепленными к ней фотографиями в двенадцати позах:
– Знакомьтесь: рецидивист Павел Главанаков по кличке Пашка Бравый.
– Узнаю! – вскричал грек. – Ей-богу он, маттоид из ресторана. Ах, стервец. И какая у него специальность?
– Убийства, – тихо ответила женщина.
Сыщики понурились. Вилодаки глянула в карту и продолжила:
– Осужден Петербургским окружным судом в тысяча девятьсот двенадцатом году к бессрочной каторге за три разбоя, сопровождавшиеся человеческими жертвами. Сбежал с этапа, с тех пор находится в розыске. Очень опасный.
– Еле-еле Филиппов[11] его поймал, – продолжил Алексей Николаевич. – Трупы есть, четверых он зарезал, гадина. А отпечатков пальцев нет. Только агентура и помогла.
Он взял Сергея за рукав и повернул к двери:
– Акт дознания и судебное дело мне на стол срочно. Ступай в ПСП, поговори с теми, кто вел дознание. Также и с осведомительной агентурой, которая его выследила. Подельники, барыги, любовницы, приятели, родня – все, что есть. Фотопортреты размножить, раздадим их постовым городовым. Пусть сделают двести штук.
– А вы куда? – спросил коллежский асессор.
– Пойду признаваться Брюну, как я упустил очень опасного человека. А ты – шпиона.
Брюн-де-Сент-Ипполит, директор Департамента полиции, не сильно симпатизировал Лыкову. Но, как человек порядочный, подытожил рассказ сыщика так:
– Бывает с кем угодно. Один, ночью, на пустых улицах – такую слежку вести трудно. Не вините себя. Мог и пырнуть в подворотне…
– Я держал это в голове и дистанцию взял почтительную. Вот и упустил.
Действительный статский советник махнул рукой:
– Зато теперь мы знаем, что Главанаков в столице. Поднимаем всех, будем ловить.
– Он был в столице, – поправил начальника сыщик. – И наверняка уже покинул ее. Видимо, преступник заметил мое неуклюжее филирование, оторвался, а рано утром нагрянул к сообщнику и увез его прочь. Где их теперь искать?
– Главанаков ведь в циркулярном розыске?[12]
– Да, с тысяча девятьсот двенадцатого года, со дня побега. Вы ведь знаете, Валентин Анатольевич, как это обычно бывает. Когда человек попал в горячие списки, его первое время ловят весьма энергично. Все на ушах стоят! Но если сразу не изловили, постепенно о злодее забывают. Новые герои появляются, и фокус переводят на них.
– Мы напомним, – погрозил кулаком неведомо кому директор. – Заново фокус наведем. Тут еще германский шпион. Безобразие! Двое негодяев в центре Петрограда спокойно угощаются в первоклассном ресторане. Так не годится. Подключайте контрразведку, а я доложу Владимиру Федоровичу.