Курбатов произнес в микрофон стандартный набор: дата, время, фамилия следователя.
– Кто занимался организацией взрыва в прачечной «Эстер-Люкс»?
Суханова какое-то время молчала, глядя в сторону. Какао она не пила и газет не читала уже давно. Под кожей шеи прокатывался маленький шарик адамова яблока – вверх-вниз. Волосы на голове были выстрижены наголо, чуть выше лба белел крест пластыря. Курбатов вспомнил, что белыми крестами лесники метят деревья, подлежащие вырубке. Он, честно говоря, не думал, что Суханова-Суша сломается так скоро… Прошлой ночью ему звонили из СИЗО: в тридцать восьмой камере ЧП. Новенькая выбила глаз одной из своих мучительниц. За это ее избили до отключки и накололи на спине оскорбительные картинки, а когда та пришла в себя, принялась бодаться головой в стену. В санчасти ее привязали к кровати и вкатили лошадиную дозу успокоительного. Главврач Шмелев, который проработал на этом горячем участке двенадцать лет, пообещал, что научит ее родину любить, мать-перемать, у него для этого достаточно разной дряни в ампулах.
– Мне не известны фамилии, – произнесла она, наконец. – Распоряжения получала от парня, которого называли Родиком.
– Кто называл?
– Его дружок, Лоб. Они вдвоем приходили.
– Адреса, телефоны?
– Не знаю. Я никогда им не звонила, они сами находили меня.
– Кто передавал деньги?
– Лоб и передавал.
– Сумма?
– Десять тысяч долларов США. Плюс две тысячи на текущие расходы.
– Как вы с ними познакомились?
– На какой-то вечеринке, кажется. Давно уже. Не помню где.
– И этот Родик ни с того ни с сего предложил тебе взорвать прачечную?
– Ну… Не совсем. Он как-то спросил, не знаю я кого, кто хотел бы десять «косых» заработать. Я сказала, что знаю. Он говорит: кто? Я говорю: я. Ну, мы посмеялись, а потом он позвонил однажды и предложил встретиться у «Кавказа». Ну и там рассказал, что надо. А через два дня передал деньги.
– Что именно он рассказал? Против кого была направлена операция?
– Не знаю, против кого. Или против чего… Родик только предупредил, чтобы я все время была на телефоне, в состоянии минутной готовности. Сотовым пользоваться запретил. Ну а в тот день он позвонил и сказал: езжай по такому-то адресу, ну… где эта прачечная, «подарок» заложишь в барабан машины № 14. Повторил: в четырнадцатый, только в четырнадцатый. И все. Я поехала, там кто-то стирал, в этом барабане. Парень какой-то. Я отвлекла его и сунула «подарок» в барабан. И ушла. Реле сработало через четыре минуты.
– Сама изготовила взрывное устройство? Или кто-то помогал?
– Нет, я сама.
– Значит, и до этого что-то взрывала?
– Почему? Нет…
– Ну а как твой Родик мог доверить неизвестно кому такое важное дело? – Курбатов хмыкнул. – Да и деньги немалые. Значит, у тебя устойчивая репутация.
Она задумалась на миг.
– После политеха я год отработала на «почтовом ящике», участок сборки пусковых устройств.
– Что за «ящик»?
– Завод «Дизель», в Каспийске. Там можно кое-чему научиться, если захотеть. Военное производство.
Курбатов скорее почувствовал, чем понял: о-па, проговорилась. Где-то здесь начинается узенькая тропинка, ведущая в довольно интересные места… Только где? Куда? Что там может быть? Проверить, работала она там на самом деле или врет, – дело плевое. Суханова это понимает. Значит, в самом деле работала. Только вряд ли младшему инженеру на сборном участке втолковывали, как собирать «адскую машинку». Военное производство. Геннадий Хазанов тоже когда-то работал на военном производстве, за водкой бегал для работяг – но после этого он стал известным комиком… а Суханова отправила на тот свет дюжину с лишним человек… Надо будет хорошенько пошарить на заводе, определить круг ее знакомств – вот что. С кем кофе пила, кто ей очередь в стол заказов занимал, подруги, ухажеры… а может, какой-нибудь начальник смены подолгу обсуждал с ней в кабинете способы повышения производительности труда… И все такое прочее.
– Хорошо, – сказал он. – Мы наконец выяснили, что взрыв в прачечной «Эстер-Люкс» – дело рук твоих и Гулевича. Так или нет?
Пожала плечами.
– Говори вслух.
Безразлично глядя в стену, она сказала:
– Да.
– Очень хорошо. Теперь поехали дальше… Какие отношения были у Родика с Гулевичем, твоим напарником?
Молчание.
– А он, между прочим, рассказал мне кое-что о вашем последнем задании.
Глаза – синяя болотная гладь, ни всплеска.
– Набережная, напротив памятника Степану Разину, – напомнил Курбатов. – Железная урна…
– Не понимаю.
Курбатов положил на стол тонкую папку с бумагами.