* * *
Гестапо услышал, как в стекло входной двери тихонько постучали. Звук тонкий, отчетливый. Так стучать может или ключ, или монетка. Или железный коготь. На часах 00.18. Полуопустевшее по случаю окончания сессии общежитие уже не раскачивается туда-сюда от ночного дера. Тихо. Гестапо как раз нацелился прилечь в подсобке, отдохнуть. Стук повторился. - Кто там? - крикнул Гестапо. Твою мать. Он не собирается выбегать каждый раз, когда какому-нибудь бомжу взбредет в голову царапаться в дверь. Прямо в лицо с улицы мигнули фары. Гестапо зажмурился. Машина стояла у самого крыльца, будто собираясь брать на таран здание общежития. И несколько фигур рядом - высокие, широкоплечие. Как они подобрались сюда, Гестапо не слышал. Возможно, машина стояла уже давно, только какого... Стук-стук. - Иду! Он прилепил теплый комок резинки к дээспэшной перегородке на посту и пошел. Фары мигнули еще раз, ударили старика по глазам. - Сейчас допрыгаетесь у меня, - пробормотал Гестапо. С обратной стороны к стеклу прилепилась рука с развернутой книжкой удостоверения. Дальше, в темноте - строгое скуластое лицо, плотно сжатые губы. Стук-стук. Гестапо проворно полез за очками, дужки зацепились за что-то в кармане. Твою мать. Он влепился лицом в стекло, сплющив большой мясистый нос. Прищурился. Губы его зашевелились. Стук-стук. На этот раз широкоскулый человек ударил по стеклу сильнее. Гестапо наконец разглядел, чем это он колотит. Пара стальных наручников. Господи Боже. - Дак я... Открываю! - крикнул Гестапо как можно громче. - Открываю! Что вы сразу мне не сказали, товарищи?
* * *
- Подъем, Николай. Руки по швам. Вот так. Ну!.. Стоять! - Этих троих на коридор, в читальню. Черных тоже. Воронюк, поговори с ними, пока труханец у них еще не прошел. Рульковский потом выйдет, осмотрит. - Есть. - Эй, Николай батькович!.. Стоять, я сказал! - Подъем! Всем подъем! Яркий свет слепил глаза. Коля Лукашко не мог сказать точно: спит он или не спит. Он знал только, что здорово устал, будто прожил целую жизнь грузчиком на товарной станции. Через сутки это обычно проходит, если, конечно, снова не закурить... А потом в блоке объявились эти мужики. Как они сюда попали - Коля не знал. Не помнил. Может, он сам им открыл, может, они взломали дверь. Откуда им известно его имя? - Еще раз попробуешь упасть - я сделаю вот так, - сказал кто-то большой, наклонившись к самому его лицу. И наступил своим башмаком на голую ступню Коли Лукашко. Коля ударил головой в пахнущий свиной кожей живот. Живот оказался твердым, как скала. Колю подняли, щелкнули по ушам, поставили вертикально. - Рульковский, осмотри его. Быстренько. Из блока цепочкой выходили на коридор Чума, Соломон и Джо. К черной заднице Соломона прилипли розовые женские трусики, резинки глубоко врезались в ляжки; свои трусы он давно сгноил, теперь одалживает у проституток. Соломон и Джо громко возмущаются на своем родном суахили. - Так, Николай. Я буду отдавать команды, ты будешь выполнять их быстро и без суеты. Это в твоих интересах. Договорились?.. Ну-ка открой рот и покажи язык. Коля широко открыл рот и высунул язык как можно дальше. Мужчина в очках без оправы положил свою руку ему на подбородок и отвел вниз, будто собрался выломать челюсть напрочь. Рука сильно пахла хлоркой. "Врач", подумал Коля. - Посмотри на меня. В зрачок уперся луч крохотного фонарика. - Так... Теперь подними руки. Мягкая желтая бумажка скользнула от подмышек к паху. Бумажка потемнела от пота или грязи, врач рассмотрел ее на свет, покачал головой и спрятал в карман. - Вытяни руки вперед, разожми кулаки. Руки дрожали. - Разверни ко мне тыльной стороной. Холодные пальцы пробежались по венам на локтевых сгибах, потом - по венам на ступнях ног. Сильно надавили несколько раз. - Стяни трусы до колен. Врач заставил Колю поднять член вверх и заглянул туда, словно грибник, который ищет подосиновик под веточкой. Надавил большим пальцем. Коля вскрикнул. - Тихо. Коле пришлось еще несколько раз повернуться вокруг оси, пока врач, задрав очки на высокий лоб, стучал пальцами по правому подреберью, щупал и растягивал кожу на спине, лопатках, животе, ягодицах. Наверное, искал какието таинственные письмена. Шифровки. - Что это? - он показал на царапину под коленкой. - Упал, - сказал Коля Лукашко. - Брешешь. Коля ничего не ответил и отвернулся. Все это время третий Посетитель высокий, скуластый, лицо как обитый угол дома - шарил по комнате, выдвигая из-под кроватей чемоданы, вытряхивая их содержимое на пол, сбрасывая книги с полок, переворачивая тумбочки, из которых сыпалась шелуха от семечек и хлебные крошки. Нашел на полу влажное полотенце, понюхал. Улыбнулся. - Глянь, Владимир Иванович. Он сунул полотенце под нос врачу. Тот потянул носом, серьезно посмотрел на Колю Лукашко. - Ты - придурок чертов, понятно тебе? - сказал Рульковский. - Я ничего не знаю, - сказал Коля. - А вы кто такие? - Не валяй дурака. Ты прекрасно знаешь, кто может поднять тебя среди ночи. Вину-то чувствуешь, - утвердительно сказал скуластый. - Но я тебе поясню на всякий случай: уголовный розыск, отдел по борьбе с наркобизнесом. Огромные руки скуластого, два мощных зажима-манипулятора, сдавили плечи Лукашко. Острый орлиный нос, а за ним широкие лемеха-скулы; если он саданет сейчас, Коля развалится, как комок глины под плугом. - Где "дурь", Николай? - Нет у меня никакой "дури"!.. - Не звезди. Ты курил сегодня с дружками, вся комната провонялась. - Я ничего не знаю! Нет у меня ничего! Плечи сдавило так, что, Кажется, пальцы скуластого должны коснуться друг друга через кожу Лукашко. А потом Рульковский увидел что-то. Пустой полиэтиленовый пакет, в каких обычно продают сахар, - лежит себе на подоконнике, почти на самом виду. Рульковский все сразу понял, взял пакет, провел пальцем по внутренней поверхности. Попробовал на язык. Присел на корточки рядом со скуластым. - Опоздали, - сказал он тихо. - Позвони Агеев вчера, мы бы этим щенкам полную жопу огурцов натолкали бы. Скуластый велел Коле Лукашко встать на кровать коленями и повернуться к стене, а сам подошел к врачу. - Дай-ка сюда. Он взял пакет у Рульковского, встряхнул, постучал пальцами по стенкам. Внутри слабо колыхнулась коричневая пыль, будто оставленная когда-то ночной бабочкой. - Сколько нужно по минимуму? - спросил Рульковский. - Две сотых хотя бы, - сказал скуластый. - Да и то, это же по первому разу... Себе дороже. - Сколько здесь? - Полсотни не наберется. Ладно, а у тебя что? - Мышечный тремор, потливость, вены и язык чистые. Без хроматографии я, сам понимаешь, никуда... Единственное, что могу сказать: парни зарядились вчера вечером, и это был только гашиш, без сочетаний. - Так и тянет сунуть щенкам "шмеля"... Да ладно, подождем... Эти наркушечные дела - они как грипп, правда, Рульковский? Если здесь - то и там. Нужно только вычислить, кто громче всех кашляет. Коля Лукашко осторожно повернул голову, чтобы услышать, о чем они шепчутся, но скуластый тут же крикнул: - Эй! Стоять смирно, кому сказал! Настроение у него, видно, было не очень. Скуластый выдернул шнур из электрочайника и врезал несколько раз по Колькиным пяткам, из-за чего Колька чуть не обмочился. - Это чтобы помнил, когда в следующий раз покурить захочется. Затем человек по фамилии Воронюк приводил по одному Соломона, Джо и Чуму; врач Рульковский осматривал их, а потом каждого ставили в шестьсот двадцать первую позицию и лупили шнуром по пяткам. - Из-за вас, полудурков, нормальным людям выспаться некогда!..