— Да, сэр Эндрю, это так, но что нам оставалось делать?
— Назначить многоуважаемого лорда Черчилля премьером в 1938 году, до Мюнхена. Тогда Жукову не пришлось бы готовить план штурма баварской столицы.
Король и премьер заулыбались.
— Вы ещё и умеете льстить, сэр Эндрю! — заметил Черчилль, — Мои скромные усилия в этой войне замечены в России.
— Несомненно, лорд премьер. Мне поручено сообщить вам, ваше величество, и вам, господин премьер-министр, что в ответ на предложение Гитлера о перемирии, полученное нами через посольство Швеции, Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин предложил безоговорочную капитуляцию Германии. Так что, ждём ответа Гитлера.
Король и Черчилль переглянулись.
— Сталин абсолютно уверен в своей победе! Имея такую армию, это не удивительно. — сказал Георг VI. — Вы слышали, что сегодня ваша авиация повредила в районе Кенигсберга линкор «Шарнхорст». Он был вынужден выброситься на мель, и, по сообщениям вашего радио, захвачен. Геббельс сообщает о сбитых им 200 самолётах. Геббельс, как обычно, врёт, даже не понимая, что даже 200 самолётов не стоят одного линкора! Ваши реактивные самолёты могут носить торпеды?
— Да, две, там, где дополнительные топливные баки подвешиваются, вместо них.
— Ну, скорее всего это так и было. И никого они не сбили! — заключил король.
— Сэр Эндрю, мы дадим вам десантные средства, но, с одним условием: их основным местом базирования должен быть Тихий океан. По окончании войны вы будете должны нам их вернуть. Те, которые уцелеют. Там же, на Тихом океане, — задумчиво сказал Черчилль. Король внимательно посмотрел на Черчилля.
— Почему вы изменили своё решение, Уинстон?
— С Россией выгоднее дружить, ваше величество. Мы видим, что происходит с врагами России. Не правда, ли, сэр Эндрю.
— Это очень мудрое решение, господин премьер.
В посольство, а оно было рядом, я просто летел! Мне казалось, что водитель еле шевелится. Быстро поднялся на второй этаж, вошёл к Майскому, и попросил всех выйти. Рассказал, что случилось. Вызвали шифровальщика и отправили шифрограмму. Через час получили ответ Сталина: «Поздравляю с успехом миссии. Дальнейшие переговоры возлагаю на посла Майского и наркоминдела Молотова. Товарищу Андрееву срочно прибыть для доклада в Москву.
Глава 15
На Центральном аэродроме, несмотря на глубокую ночь, меня сразу же усадили в машину и повезли в Кремль. В кабинете Сталина были Молотов и Шапошников. Я пересказал содержание переговоров с Черчиллем и с остальными.
— Это всё?
— Да, товарищ Сталин!
Сталин довольно долго ходил по кабинету, куря неизменную трубку.
— Андрей, значит, расхождения только по Польше?
— Да, и после того, как я намекнул на США, и сообщения короля об успешной атаке линкора, Черчилль изменил уже принятое решение: не давать нам десантные средства. Очень высок шанс заключения долгосрочного военного и политического соглашения с Англией.
— Это очень хорошо! Это нужно максимально использовать, товарищ Молотов. А он пытался заговорить о зонах оккупации вторично?
— Нет, больше этот вопрос не поднимался. Они хорошо прочувствовали свою беззащитность. Разрешите вопрос, товарищ Сталин?
— Слушаю.
— Сколько самолётов немцы сумели сбить на «Шарнхорсте»?
— Ни одного, три торпеды попали в корму, и он полностью лишился хода. Они, вообще, не поняли, что их атаковал самолёт. Докладывали, что их атаковала подводная лодка. Второй корабль типа «Дойчланд», тоже получил торпеду, но ушёл в Кенигсберг. Несколько буксиров мы утопили. Командир Хюффмайер, после того, как узнал о судьбе последнего из буксиров, вышел на связь с нами и сдался, так как его выбросило на берег у Паланги. Они шли перехватить эскадру Балтфлота. Видимо, кто-то из Финляндии видел, как она вышла из Таллина. Бартини сделал замечательный самолёт. Я подписал ходатайство Шахурина о присвоении ему звания Героя Социалистического Труда. А вот торпеды ещё надо совершенствовать и совершенствовать. Самолёт сбросил 6 торпед на парашютах, а попало только 4. Геббельс узнал о том, что это сделала авиация от нашего радио. Видимо, Редер не доложил о случившемся.
— Насколько я понял, всё произошло ночью?
— Да, товарищ Андреев, ночью! — ответил Шапошников, — Немцы зенитного огня по одиночной цели не открывали, боясь себя обнаружить.