При этих словах Раиса слегка покраснела, но вызывающего тона не оставила:
— А что такого… Разве я не его невеста?
«Вот до чего девки бесстыжие стали», — потерев перебитую переносицу, подумал Трушин. Вслух же сказал строго:
— В каком часу вы вчера вечером встретились со своим женихом? Только прошу точно. Мы проверим.
— Проверяйте сколько угодно. Ишь чем напугали. Я сама проверяла. Все сходится.
— Что сходится-то?
— Значит, так… До девяти я в Доме приезжих с постояльцем Грачевым чаи распивала… Мы Святского ждали, обязался быть к восьми. А потом… — она замялась.
— А потом пьяный Барыкин в постояльца пыжом выстрелил, — вставил Трушин.
— Ну уж и пьяный… Тоже скажете. Вовсе и нет, просто навеселе. С кем не бывает.
— Ну и что после того?
— После того как он мне выстрелом знак дал — вот, мол, я, — быстро накинула кофту и шасть из Дома.
— К Барыкину?
— Нет, врать не буду. Я нашла его на условленном месте и сказала, чтоб шел в сторожку и ждал. Мне одно дельце надо было уладить.
— И долго вы его улаживали?
— Минут двадцать заняло. В десять я отбыла.
— А выстрел в лесу слыхали?
— Слыхала. Не глухая. Первым Костя меня из Дома вызвал. А вторым приветствовал, когда я у сторожки появилась. Салют в мою честь, так он сказал.
— И в какое же время он прозвучал?
— В десять. Я уже была на месте.
— А кто это может подтвердить?
Раиса помялась, а потом, решив, видимо, открыто говорить всю правду, заявила:
— Кто, кто… Да Клычев. Мы с ним отношения выясняли в его вагончике. Замуж звал, а я отказалась. В десять ровно от него убежала, он подтвердит.
— Хорошо… — подумав, сказал Трушин. — А откуда тогда в кармане куртки Святского оказался вот этот бумажный пыж?..
Следователь достал из стола спрессованный комок бумаги и теперь держал его двумя пальцами, как мастер по очкам держит цейсовское стекло, а ювелир — ценный камень.
Раиса хмыкнула, но тут же, вспомнив о печальных обстоятельствах, которые привели ее сюда, к следователю, посерьезнела, ответила четко:
— Это Костька в Святского еще неделю назад пульнул. Возле столовой. Это вам, говорит, за выговорешник, который вы мне влепили ни за что ни про что. А Григорий Трофимович бумажку спрятал: мол, вещественное доказательство хулиганского поступка. Еще погрозил кулаком: «Уймись, баламут, а то добьюсь того, что ружье отберут да еще штраф наложат».
— Что, и свидетели этой некрасивой сцены есть? — спросил Трушин. Он чувствовал, будто гора свалилась с его плеч. Кажется, Барыкин тут не виноват. Хулиган, бузотер — да. Но ведь не убийца же…
Но радоваться ему довелось недолго. Явился лейтенант Жучков и торжественно возложил на стол перед следователем котомку.
— Где взял? — спросил Трушин.
— Под сиденьем лесовоза, на котором гоняет Барыкин.
— А что в котомке?
Жучков взял котомку и, перевернув, вытряхнул на стол содержимое. Все охнули. По глянцевой поверхности стола рассыпались пачки денег.
Раиса побледнела и без сил опустилась на услужливо пододвинутый ей лейтенантом стул.
Письмо с того света
Неожиданно по поселку разнеслась весть. Нашелся человек, который видел убийцу. Бригадир Олег Клычев. К нему привели следы, оставленные под окном конторы рифлеными подошвами японских сапог. Без особого труда удалось выяснить: такие сапоги есть только у одного человека. У Клычева. Трушин тотчас же допросил его.
Странно было видеть этого крепкого, в высшей степени самоуверенного человека испуганным и растерянным. События последних дней выбили его из колеи. Первое из них — решительный отказ Раисы Сметаниной от предложения руки и сердца. В глубине души он полагал, что, соглашаясь жениться на ней, идет на большую жертву.
И вот оказывается, что она любит этого пацана Барыкина, а его, Клычева, чуть ли не презирает.
Он еще не успел оправиться от этого удара, а тут ошеломляющее известие о двух смертях. И надо же так случиться, что он, Клычев, оказался вблизи конторы как раз в тот момент, когда там вот-вот должны были произойти роковые события. У него разламывалась от мыслей голова. Что делать? Бежать к следователю и сообщить о сцене, увиденной сквозь просвет между шторами, или притаиться и ждать, наблюдая за тем, как будут развиваться события дальше? Он выбрал второе. Но следы, оставленные проклятыми пижонскими сапогами, быстро вывели на него лейтенанта Жучкова.
В глубине души у Клычева гнездился страх. А что, если его заподозрят в убийстве? Легко попасть под подозрение, а вот попробуй вырваться из цепких лап следствия!
Бледнея и краснея, Клычев выложил Трушину все. И о сцене в вагончике, закончившейся бегством его бывшей возлюбленной, и о возникшем у него желании немедля объясниться со Святским, что и привело его под окна конторы. И даже о малодушном решении не обнаруживать перед следствием факта своего случайного присутствия на месте преступления.
— Вы хорошо разглядели человека, которому Святский вручил, по вашим словам, круглую сумму денег?
Клычев облизал языком пересохшие губы и кивнул.
— Кто это был?
Клычев молчал.
— Кто-то из ваших знакомых?
— Да…
— Друзей?
— Нет, наоборот. Скажут, что я оговариваю человека, которого не люблю.
— И все-таки вам придется сказать…
— Вяткин…
— Он, насколько я знаю, относится к числу людей, во всем поддерживающих главного инженера. Это так?
— Да. Они были заодно.
— Так что набрасываться на Святского у Вяткина резона не было. А вы… имели причины ненавидеть того и другого?
— Это слишком сильно сказано — ненавидеть. Просто я не любил их. Да, да, не любил. Святский — слабак. Ему не место на посту руководителя леспромхоза. Он ничего не смыслит в нашем деле. Он же лесовод. Просто стало модным заботиться о сохранении леса. Вот прежний директор Курашов и взял его. Но быстро раскусил его и уже не чаял, как от него избавиться. Однако директор пошел на повышение, а этот остался…
— Вы считаете себя вправе претендовать на это место?
— А почему бы и нет?
— Таким образом, смерть Святского вам на руку. Не так ли?
Клычев изменился в лице:
— Что вы, что вы! Я на это не способен.
— На убийство не способны. А подсиживать человека, копать ему яму… Это другое дело, не так ли?
Клычев снова облизнул губы:
— Ну не убийство же.
— Ладно. Идите. Но вы еще понадобитесь.
Вызванный на допрос вслед за Клычевым бригадир Вяткин выглядел угрюмым, расстроенным.
— В тот вечер вы получили из рук Святского солидную сумму денег. Сколько именно?
— Семьсот рублей.
— За что он вам заплатил их, если не секрет?
— В долг дал.
— А вам зачем?
— Чтобы с рабочими расплатиться за постройку склада.
— Когда вы расстались со Святским?
— Взял деньги и пошел. Святский торопился. Он и так опаздывал. Его журналист ждал.
— Кто первый вышел — Святский или вы?
— Я.
— А как вы оказались у Дома приезжих?
— Тревога погнала… Хотите верьте — хотите нет, вдруг почувствовал: что-то должно случиться. Я и побежал. Думал, догоню. Не догнал.
— А что бы вы сделали, если бы догнали?
— Что? — Вяткин покрутил головой. — Не знаю. Что-нибудь да придумал.
— Были у Святского враги?
— Врагов было много. Начальник же… То одному на любимую мозоль наступит, то другому. Прежнему директору все с рук сходило. Хотя и крутехонек был. Мужик, сильная личность. Его уважали. А Святскому — лыко в строку. Народ слабых начальников не уважает. Ему сильных подавай.
— Что-то вы не в духе перестройки рассуждаете, — недовольно заметил Трушин.
Вяткин огрызнулся:
— Посмотрим, как в духе перестройки вы следствие проведете. Пока, я вижу, не там ловите, где нужно.
— Теперь объясните, как оказались отпечатки ваших пальцев на пачке денег, валявшейся на полу… вон там, под шторой?