Вяткин изменился в лице.
— Сперва Григорий Трофимович протянул мне пачку с крупными купюрами… Я взял в руки. Смотрю: по пятьдесят. Ну я и попросил денег помельче. Мне с ребятами расплачиваться ловчее. Он и заменил. А как пачка оказалась под шторой — откуда мне знать?
После допроса Трушин Вяткина отпустил.
Пришел лейтенант Жучков, принес сведения о Клычеве и Зубове. Оба, по свидетельству соседей, провели вечер дома. Клычев, вернувшись из конторы, пил самогон со своим сметчиком, соседом по комнате. Зубов «гонял телик», смотрел по второй программе детективный фильм. Жучков на всякий случай потребовал от Зубова рассказать содержание фильма, а потом позвонил в город на телестудию и сверил. Подтвердилось.
Итак, у каждого — по алиби. Самое слабое у Барыкина. Свидетельство Раисы, что она провела вечер и ночь с женихом, особого доверия не внушает. Может, провела, а может, нет. Так что же, виноват Барыкин? Трушин не мог в это поверить. И занялся несерьезными делами: стал искать опровержение уликам, казавшимся неопровержимыми. Именно «неопровержимость» улик и двигала им. Орудие убийства — монтажку Барыкин привез в общежитие из гаража. Ее многие видели у Барыкинской двери на лестничной клетке. Железкой мог завладеть каждый. Каждый мог и подкинуть деньги в лесовоз Барыкина. Сам он сделать это был не в состоянии. Только безумец мог воспользоваться для убийства орудием, которое на глазах у всех целую неделю валялось у его входной двери, да спрятать деньги в своем собственном лесовозе. Алогичность действий Барыкина да еще отсутствие на монтажке и деньгах каких бы то ни было отпечатков пальцев наводили Трушина на мысль, что действовал не Барыкин, а кто-то другой, хитрый и опытный человек, пытавшийся свалить на шофера свою вину.
Следователь сообщил о своих выводах в райотдел, в прокуратуру. А на другой день раздался телефонный звонок. Трушину сообщили: получены сведения о дружеских связях следователя с подозреваемым в убийстве Константином Барыкиным. В связи с этим принято решение Трушина от следствия отстранить, передав дела недавно появившемуся в райотделе капитану Агейкину. Он прибудет на место завтра.
В своем крошечном кабинетике, расположенном под лестницей, ведущей на второй этаж райотдела, Трушин сдавал дела следователю прокуратуры Агейкину. Лестница, проходившая над головой и скосившая потолок комнаты, вела на этаж, где располагались кабинеты начальства. Судя по всему, в ближайшее время переселение на заветный второй этаж Трушину не светило. Распоряжением руководства он отстранен от ведения дела об убийстве в леспромхозе — по анонимке, сигнализирующей о его тесной связи с подозреваемым Барыкиным.
Следователь Агейкин в Сосновке появился недавно. Следуя примеру белорусов, ответивших на перестройку сокращением аппарата Министерства внутренних дел на тридцать процентов и направивших бывших аппаратчиков в низовые звенья, областная прокуратура тоже перетряхнула свои кадры. Так Агейкин, еще недавно занимавший просторный кабинет с видом на море, переселился из областного центра в заштатный райцентр в небольшую конуру наподобие той, в которой размещался Трушин.
Агейкин был невысок ростом, не толст, но держался так солидно, что казался слишком крупным для сосновских масштабов. Ему было тесно здесь. И голос его был слишком громок. «Чего орет, я ведь не глухой», — подумал про себя Трушин, чувствуя, как им все больше овладевает раздражение против Агейкина. Он заговорил откровенно, с подчеркнутой резкостью:
— Да, я не верю, что Барыкин убил Святского, а потом и Сидоркина. Это дело рук опытного и хладнокровного преступника, а Костя, то есть, я хотел сказать, — Барыкин, парень шебутной и шальной. Он вполне мог сдуру пальнуть в Святского холостым зарядом… Более того, может статься, что этот выстрел послужил причиной смерти главного инженера. Скажем, испугался, оступился, неловко упал, сломал шею… Это могло быть. Но, содеяв такое, отправиться в контору, завладеть деньгами, вступить в единоборство со сторожем, зверски убить его? Нет, этого он сделать не мог! Я в это не верю!
— Выходит, Барыкин не убийца, а жертва? — иронически произнес Агейкин.
— Жертва? Я этого не исключаю. Хотя, скорее, физически он и жив… Но морально и, если хотите, — юридически мертв. Об этом позаботился подлинный убийца. Он свалил на Барыкина двойное преступление. Сообщил ему о «неопровержимых уликах». И тем самым заставил парня скрыться от нас. От правосудия, то есть.
— Для меня, товарищ Трушин, все ваши построения звучат, извините, не очень убедительно. Вы приводите доводы в пользу невиновности Барыкина, но у нас гораздо больше свидетельств его виновности. Да к тому же он бежал. Попрощался с матерью, и был таков! Вот почему я просил руководство объявить всесоюзный розыск Барыкина.
— Ну, от этого беды не будет, — примирительно пробормотал Трушин. — Надо отыскать парня. Это позволит быстрее установить истину.
— И вот еще что… Почему вы оставили без внимания Бориса Вяткина?
— Вяткина? А он тут при чем?
— Как при чем? — Агейкин поднялся и чуть-чуть не уперся головой в потолок — не потому, что сам был высок, просто скошенный потолок был низок. Агейкин глядел на Трушина сверху вниз. В его голосе звучали нотки превосходства: — Мы подозреваем в убийстве Барыкина потому, в частности, что в его машине обнаружена часть похищенных из сейфа Святского денег. Но другая их часть оказалась у бригадира Вяткина.
— Так. Но их ему вручил сам Святский для расплаты с плотниками.
— Да, это вам сказал Вяткин, а вы ему поверили на слово. А разве не могло быть так: Вяткин затеял темную махинацию под видом строительства склада. Что-то у него сорвалось, назревал острый конфликт с бригадой. Плотники могли его выдать. Нужно было любой ценой раздобыть денег. У кого? У Святского, на голову которого неожиданно сваливается наследство. Вяткин отправляется к нему, просит дать денег взаймы. Святский отказывает.
— Как отказывает? — перебил Агейкина Трушин. — Клычев, заглянувший в контору через окно, видел собственными глазами, как Святский из рук в руки передавал Вяткину деньги.
— Ну хорошо… — недовольный тем, что его речь прервали, сказал Агейкин. — Святский дал ему взаймы небольшую сумму. Но Вяткиным овладело желание овладеть всеми деньгами. Понимаете? Всеми! Он выходит из конторы, дожидается Святского и незаметно идет по его следам. Могло быть такое?
— Допустим. А что дальше?
— Вяткин настигает Святского и завладевает ключами от сейфа.
— Предварительно убив его?
— Разумеется. Потом возвращается в контору, открывает сейф. Тут появляется сторож, и он набрасывается на него.
— С барыкинской монтажкой в руках?
— Постойте, не торопитесь! Не исключено, что Вяткин и Барыкин были в сговоре. Вполне возможно, что Барыкин овладел ключами и передал их Вяткину. Деньги разделили пополам.
— Это все домыслы, — резко сказал Трушин. — У нас нет никаких доказательств виновности Вяткина. Кроме того, они со Святским друзья. Вяткин, пожалуй, единственный в Сосновском леспромхозе человек, который по-настоящему был близок главному инженеру, поддерживал его планы. Они оба любили лес. Он для них почти что живой…
— То-то они сводили его под корень, — криво усмехнулся Агейкин. — А кто вам обо всем этом напел? Об их дружбе? Не Вяткин ли?
— Нет, — сухо ответил Трушин. — Сведения от участкового Фроликова.
— Нашли кому верить! Эти участковые… Что, вы не знаете их уровня? Они пригодны только для того, чтобы дороги расчищать да сосульки сбивать.
— Напрасно вы так. Участковый ближе всех к людям. Знает, чем они дышат, кто есть кто. Я лично Фроликову верю. Он опытный и приметливый.
— Ну и что же он приметил, этот ваш опытный Фроликов?
— Он полагает, что преступление совершил кто-то из гастролеров. И скрылся.
— Понятно! Отводит подозрение от местных. Если гастролеры, то участковый вроде ни при чем. Хитер.
— Не понимаю вашего отношения к людям. Вы же совсем не знаете этого Фроликова и так смело выносите приговор.