— Как ты могла догадаться?
Его вопрос прозвучал невинно, но я услышала веселье, которое он пытался скрыть в своём тоне.
— Просто догадалась. Он также сделал замечание о том, что, возможно, я хотела бы меньший размер. И когда я сказала ему, что хочу, чтобы его доставили и собрали, он издал сопливый звук.
— Хорошо, я помню комментарий о меньшем размере. Но думаю, что это было связано с тем, чтобы закончить его в установленные тобой сроки. Но не было никакого сопливого шума по поводу доставки. Ты это выдумала.
Я развернулась и упёрлась задницей в стойку.
— Я слышала. Он возненавидел меня.
Он покачал головой, но, наконец, рассмеялся.
— Ты бредишь. Он не возненавидел тебя. Никто тебя не ненавидит. Ты это же... ты.
— Что это должно означать?
Он выдержал мой пристальный взгляд.
— Ты знаешь, что это значит, — когда я сжала губы и покачала головой, он добавил: — Я не знаю, ты... такая милая. И забавная. И... великолепная. И у тебя есть способ заставить всех почувствовать себя твоими лучшими друзьями на мгновение. Бедняга, наверное, просто нервничал.
Настала моя очередь закатывать глаза, несмотря на то, что от его комплиментов мне стало тепло и сентиментально.
— Это такая чушь собачья. Ты был там. Он сделал это ради моих денег.
Он сделал большой глоток своего кофе.
— Я сдаюсь. Я не смогу победить, не выпив ещё как минимум три чашки этого напитка.
Я прикусила нижнюю губу, наслаждаясь этим ранним утренним подшучиванием. Обычно я ни с кем не разговаривала, пока не добиралась до офиса. Если только у меня не было поручения или я не ходила в спортзал с Адой или Клэр вместо того, чтобы использовать свою собственную беговую дорожку.
— Он же хорош, правда?
Он сделал еще глоток и кивнул.
— Лучше, чем дерьмо из капсул "Кьюриг", которое я пью.
Я скорчила гримасу.
— Что? Почему?
— Легко, — он пожал плечами. — Такая варка сводила бы меня с ума каждое утро.
Я пожала плечами в ответ, не желая признавать, что это действительно сводило меня с ума по утрам. Но оно того стоило. Иногда усилие сделать что-то хорошее давалось с трудом. Но это не означало, что дело было плохим. Трудные вещи могут быть хорошими вещами.
В большем смысле, чем просто кофе.
— Это странно, — сказала я вместо этого. — Что ты всё ещё здесь.
— Ты такая чертовски настойчивая, — выругался он низким рокотом, опрокидывая остатки своей чашки в себя.
Я думала, это означало, что он уйдёт, но вместо этого он подошёл к кофейнику и налил себе ещё.
Я посмотрела на оставшийся кофе, чтобы убедиться, что его достаточно, чтобы я могла выпить нужные мне две чашки в день. Кофеин был тем, с чем мне нравилось быть осторожной. Но в основном потому, что мне он очень нравился. Я любила кофе, содовую, шоколад и даже, втайне, энергетические напитки.
Это была моя жизнь ночной совы, которая достала меня. По натуре я была человеком, который рано ложился спать и рано вставал. Бар повлиял на весь мой циркадный ритм. И хотя у меня было четыре года, чтобы привыкнуть к смене графика, я всё ещё испытывала трудности во второй половине дня, когда мне нужно было быть максимально продуктивной в офисе. А потом снова поздно ночью, когда главный этаж нуждался во мне, чтобы помочь, и я старалась не задремать стоя.
Если бы я поддалась своим низменным потребностям, я бы проводила каждый день, потягивая двухлитровую колу и выпивая "Ред Булл". Но я была полна решимости ограничиться двумя чашками домашнего кофе со сливками и позволить воде со льдом и жевательной резинке "Биг Ред" заполнить пробелы.
Большинство дней.
В конце концов, я была всего лишь человеком. А некоторые послеобеденные часы требовали передозировки кофеина. Это был просто образ жизни.
— Тебе не кажется странным, что ты провёл ночь у меня дома? — спросила я, по-настоящему озадаченная его беспечностью.
Он задумчиво скривил лицо.
— Ммм, я почти уверен, что ты совершенно ясно дала понять, что между нами ничего не произойдёт, Инглиш. Так что я не особо беспокоился, что ты собираешься воспользоваться мной в моём уязвимом состоянии сна.
Мало ли что он знал.
Достижение быстрого сна и пускание слюней на его футболку точно не квалифицировалось как сексуальное домогательство, но когда я закрыла глаза и вспомнила, каково это — прижиматься к его груди, как он пахнет, какого чувствовать его так близко от меня — даже чертов ритм его дыхания — было трудно не чувствовать, что я переступила некоторые границы. Границы, которые я установила. Не только потому, что я не хотела быть ещё одной зарубкой на столбике кровати Джоны. Или ещё хуже... ещё одним из его сожалений. Но потому, что мне было так легко забыть, кем я была сегодня, и увлечься тем, кем я была раньше. Или, скорее, кем Джона был для меня раньше. Не лучший друг, которого я любила, уважала и считала абсолютным целым миром. Но мужчина моей мечты, с которым я бы сделала всё, что угодно, лишь бы он обратил на меня внимание.
Фу, прекрати, Элиза. Возьми себя в руки.
— Это не то, что я имела в виду, — холодно сказала я.
— Тогда что ты имеешь в виду? Я уже тысячу раз ночевал в твоём доме.
Был ли он серьёзен?
— Ты тысячу раз проводил ночь в доме моей мамы. С Уиллом. Это было так не похоже на одно и то же.
Он пожал плечами в трёхсотый раз. Мой глаз дёрнулся, и у меня мелькнула короткая фантазия ударить его по ключице. Утренняя компания потеряла свой блеск теперь, когда мы препирались.
— Семантика, Элиза. Мы оба выжили, всё ещё оставаясь девственниками. Всё хорошо.
Я закатила глаза так сильно, что они чуть не застряли у меня за веками. Ни один из нас не был девственником, и он знал это. Но очевидно, что ему нужно было напомнить о правилах.
— Что, если бы Уилл зашёл, Джона? Как бы ты тогда объяснил наши условия для сна?
Я ожидала, что он напряжётся и станет серьёзным. Или запаникует и выбежит из моей квартиры, крича и размахивая руками над головой, потому что он только что вспомнил, что обещал моему старшему брату никогда не поднимать на меня руку. Никогда даже не смотреть в мою сторону иначе, как платонически и по-братски. Я ожидала, что он будет много извиняться, умолять и напоминать мне, что у меня на кону столько же, сколько и у него. Мы не могли разозлить Уилла, потому что Уилл был боссом и стольким пожертвовал ради всех нас, и мы были обязаны этим, по крайней мере, ему, и бла-бла-бла, чёрт возьми.
Я чувствовала тошноту, ожидая, что нашу прошлую ночь он превратит в самую большую ошибку в нашей взрослой жизни. Потому что я уже пережила этот сценарий в подростковом возрасте. И я могла бы с уверенностью засвидетельствовать, что это была позорная ночь, ставшая худшей в мои подростковые годы со значительным отрывом.
ГЛАВА 7
Вообще-то это было до жути похоже на эти обстоятельства, теперь, когда я думала об этом. Мысленно переживая кошмар, который отказывался сдаться и умереть уже в моей памяти.
Джона проводил выходные с нами. Его мама зарегистрировалась в больнице за день до этого. Иногда она так делала. У неё было много проблем, но одной из них была изнуряющая депрессия, когда она регулярно подумывала о том, чтобы покончить с собой.