Но вместо того, чтобы ворошить прошлое, я смело выдержала его взгляд и сказала:
— Я этого не говорила.
Он издал разочарованный горловой звук.
— Я не понимаю, Элиза. Я спал здесь. Я не задевал тебя и не заставлял смотреть бои по смешанным единоборствам. Почему ты так странно себя ведёшь?
Почему я вела себя так странно? Почему я вытаскивала всю эту чушь из прошлого и проецировала её на него сейчас?
Если я была достаточно храбра, чтобы быть уязвимой перед самой собой, то, очевидно, ночь нашего поцелуя и его последующий отказ ранили меня. Глубоко. Но я решила покончить с этим миллиард лет назад. Так почему же эти мысли преследовали меня, как какая-то безумная ночь живых мертвецов?
Я закрыла лицо руками и медленно, размеренно выдохнула.
— Я не знаю. Может быть, у меня вот-вот начнутся месячные или что-то в этом роде.
Тишина, последовавшая за моим заявлением, была именно такой, на какую я надеялась. Каким бы современным и феминистичным ни был Джона, разговоры о периоде пугали его до чёртиков.
И, честно говоря, всех мужчин, которых я знала.
И я была не прочь использовать этот козырь, чтобы выбраться из любой передряги, в которую я не хотела попадать. Пару месяцев назад я использовала это оправдание каждую неделю. Если у меня не было какой-то проблемы, которую следовало бы проверить медицинскому работнику, для меня было буквально невозможно, чтобы у меня были месячные четыре недели подряд. Но понимал ли это кто-нибудь из мужчин в моей жизни? Нет. Они даже бровью не повели.
Но в свою защиту скажу, в то время Чарли начал встречаться с кем-то, к кому он был "всерьёз" серьёзен. И я знала её со старшей школы. Тогда она была хуже всех. И она всё ещё была каким-то образом абсолютно наихудшей. И мне ничего не оставалось, кроме как просто переждать бурю.
Я подсела, по меньшей мере, на три полноценных шоу на "Нетфликс" и наверстала упущенное по своим любимым подкастам об убийствах. Чарли, в конце концов, бросили, как я и предполагала. Уилл и Лола были вынуждены устраивать двойные свидания из-за этого кошмара. Но рано или поздно жизнь вернулась в нормальное русло, а я вышла из своего вызванного менструацией изгнания.
— Элиза, серьёзно, — он, наконец, уклонился. — Мы в порядке? Ты продолжаешь злиться на меня, и я не уверен, что делаю не так. Но если я что-то сделал, пожалуйста, скажи мне.
Искренности в его голосе было достаточно, чтобы убрать мои руки от лица. От одного взгляда на него моё сердце сжалось в комок, превратившись в выжатую виноградину. Он явно раскаивался. Совершенно искренний взгляд и сжатая челюсть. Напряжение между нами было полностью в моей голове. И призраки из нашего общего прошлого тоже были моими.
— Ты ничего не сделал, Джона. Я веду себя глупо.
Он нахмурился, сведя вместе брови.
— Ты уверена? Ты бы правда сказала мне, если бы я повёл себя с тобой как осёл?
Я провела языком по верхней губе и покачала головой, глядя на него.
— Ты буквально всегда ведёшь себя, как осёл со мной. Но в последнее время не больше, чем обычно.
— Спасибо, что позволила мне переночевать. Я был слишком не в себе, чтобы ехать домой. В последнее время работа сводит меня с ума.
— Утром я повела себя как идиотка. Но тебе здесь всегда рада. Ты это знаешь.
Он сделал такое лицо, как будто не был уверен, знал он это или нет. Что было справедливо после того, как я обезумела этим утром. Он поставил пустую кружку в мою раковину и сказал:
— Ну, я думаю, что заснул где-то в середине эпизода, так что, вероятно, в твоём будущем будет много ночевок.
— Ты знаешь, тебе разрешено смотреть сериал самостоятельно. Я не собираюсь тебя останавливать.
Его глаза вылезли из орбит, когда он повернулся ко мне лицом.
— И лишить тебя надлежащего образования в области высоких фантазий? Я бы никогда так с тобой не поступил, Инглиш. Я слишком сильно забочусь о тебе.
Я фыркнула в ответ на его сарказм.
— Ну, тогда, может быть, ты сможешь купить мне какое-нибудь учебное пособие, чтобы я знала, что, чёрт возьми, происходит в следующий раз.
Он шагнул ближе и, притянув меня к своей груди, заключил в сокрушительные объятия. Остатки неловкого напряжения между нами рассеялись в его крепких руках. Я прижалась щекой к его груди, замечая, насколько нормально это ощущается при свете дня.
Воспоминание о прошлой ночи было окутано тайной после наступления темноты и скрытыми подтекстами. Но этим утром, когда солнце светило в высокие окна, а кофеин струился по моим венам, я поняла, что в этом нет ничего странного. Мы с Джоной всегда обнимались. Не всегда так близко и так долго. Но мы часто обнимались. Просто так. Милое старое медвежье объятие, какого ни у кого из нас не было в детстве.
— Ты заскочишь в бар попозже? — спросила я, мой голос был слегка приглушён из-за того, что мой рот был прижат к его груди.
— Планирую.
— Окей, тогда увидимся.
Но всё же он держал меня.
— Да, звучит неплохо, — согласился он.
Но всё ещё он держал меня.
Одной рукой он крепко обхватывал мою поясницу. Другую положил поперёк моей спины. В его защитных объятиях я чувствовала заботу, защищённость, что меня видят и любят. В его объятиях я чувствовала себя хорошо.
И по тому, как неохотно он отстранился, я подумала, считал ли он также. Возможно, у нас не было того будущего, о котором я мечтала, когда была моложе, но каким-то образом мы были чем-то лучшим. Даже как друзья.
Будучи подростком, я представляла себе только брак, семью и горячий секс. Хм.
Но эта связь, которую мы разделяли, эта тесная дружба... эта готовность помириться после того, как мы поссорились, и крепко обнять друг друга, и приходить друг к другу день за днём... была намного лучше, чем любая детская фантазия.
Он был намного лучше, чем 2D-версия понарошку, в которую я влюбилась по уши. Он был здесь, в моей жизни, в полном живом цвете. Всегда появлялся ради меня. Всегда заботился обо мне. Всегда был плечом, на которое можно опереться.
И даже если было трудно радоваться тому, как закончился наш единственный поцелуй, я радовалась нашей дружбе "до гробовой доски". И то, как я знала, что он всегда придёт за мной. Несмотря ни на что.
В конце концов, он отступил, и мне сразу стало холодно и грустно. Но таков был образ жизни. Хорошие вещи, особенно крепкие объятия, не могут длиться вечно.
Его глаза искали, пока не встретились с моими в нежном взгляде, который заставил эту брошенную бабочку взмахнуть поржавевшими крыльями.
— Воскресенье?
В его вопросе не было никакого рационального смысла, поэтому мой ответ был красноречивым:
— А?
— Хочешь ещё ”Ведьмака"?
Его стремление снова потусоваться заставило меня улыбнуться.
— У тебя были планы с Уиллом, помнишь?
Он вздохнул, приподняв плечи.
— Не солидные планы. Да ладно, я вложился в это шоу. И твой диван.
Я рассмеялась.
— У тебя нездоровая одержимость. Обоими вещами.
Он одарил меня кривой улыбкой.
— Я чувствую, что это довольно здоровая одержимость. И меня устраивает и то, и другое.
Сожаление всколыхнулось у меня внутри, но без всякой логической причины. Мы были лучшими друзьями, но нам с Джоной не нужно было проводить вместе каждое мгновение жизни.