После Кезберса к руководству Московским радио пришел уже упоминавшийся мной Александр Плевако. Он заявил, что Московское радио должно стать рупором перестройки. Несколько главных редакторов было отправлено на пенсию, перетасованы несколько отделов, всем журналистам в рабочем порядке сообщено, что отныне они должны иметь по всякому поводу свое мнение. А каковым это мнение должно быть, это и так ясно — иновещанию шел 60-й год. Намечалось повышение зарплаты, стали платить премии. Начали думать, как поднять уровень отечественного иновещания. И стали повсеместно вводить информационно-музыкальные передачи, и звучавшая между материалами музыка действительно улучшила передачи. По мере развития перестройки менялись и официальные материалы, зачитываемые в доме на Пятницкой. И Московское радио потеряло ту немногочисленную своеобразную зарубежную аудиторию, что с симпатией, благо издалека, следила за построением общества справедливости. Верными осталась лишь та малая категория людей, которые крутят ручку радиоприемника просто из любопытства, чем наполнен эфир. Да борцы за свободу, получавшие инструкции из Москвы, редакторы марионеточных зарубежных газет, перепечатывающих наши материалы. В профессиональном же отношении ничего в доме на Пятницкой не изменилось.
Однажды в конце рабочего дня задержавшиеся на службе сотрудники обратили внимание на небольшой самолетик, круживший над Красной площадью. Несколько находчивых корреспондентов сбегали на площадь и смогли первыми проинтервьюировать Матиаса Руста. Вечером материалы не визируются — утром следующего дня они поджидали главных редакторов. А еще через день Александр Плевако объявил, что нашлись такие умники, которые не только побежали на Красную площадь, но и додумались даже написать материал об этом, который, конечно, в эфир не прошел, но сам факт говорит о незрелости этих журналистов и полной безответственности.
С 1988 года зарубежные радиостанции стали ссылаться все чаще на информацию независимого агентства „Интерфакс“ в Москве. Агентство давало оперативную объективную информацию о жизни политических партий в СССР, демонстрациях, заявлениях. Работа велась оперативно, профессионально. Но мало кто знает, что агентство „Интерфакс“ расположено на 7-м этаже дома на Пятницкой, где готовятся новости и так называемые опорные материалы для всех редакций. Новости, составленные по принципу: минимум информации и максимум оценок и пропаганды. Как мог возникнуть „Интерфакс“ на Московском радио? Вот мнение хозяина соседнего с агентством кабинета — руководителя Всемирной службы вещания на русском языке Александра Нехорошева:
— „Интерфакс“ довольно странно был создан и странно существует до сих пор. Ведь передавать „жареные факты“ запрещается и ТАСС, не говоря о Московском радио, а этому агентству можно. Агентство контролирует руководитель Московского радио. Руководитель „Интерфакса“ — штатный сотрудник Московского радио — человек, недавно появившийся на Пятницкой, человек со странными провалами в биографии…
Пускать в авангард проверенных людей — практика древняя. Горечь Нехорошева тоже вполне понятна. Всемирная русская служба начала вещание в январе 1989 года, и с ней связывали свои надежды на профессиональную и интересную работу многие способные журналисты Московского радио. Постепенно Александр Нехорошев сколотил крепкую команду, и материалы его службы стали приближаться к приличному уровню — и по оперативности, и по объективности. Русская служба единственная сообщила об альтернативных демонстрациях 1 мая (за что Нехорошева тогда же едва не уволили).
На партийной конференции Гостелерадио руководитель программы „Время“ Эдуард Сагалаев сказал: „Мы будем выпускать программу „Время“ — это программа Политбюро. А еще мы будем выпускать „Телевизионную службу новостей“ — пусть люди знают, что происходит на самом деле“.
„Русская служба, — говорит Александр Нехорошев, — это первая попытка на Московском радио создать канал, информирующий людей, что происходит на самом деле. Попытки Плевако откорректировать курс нашей службы ни к чему не привели. Ведь нашей службе была предписана другая траектория. И 'откорректировали' меня: с ноября я уволен, на мое место прислан отмотавший свой срок секретарь парткома Московского радио“.
— На какую же идеологию ориентируется Московское радио? Ведь выходить из партии даже там не считается предосудительным. Не на газету же „Правду“, в самом деле?
— Иновещание ориентируется лично на президента, — поясняет Нехорошев. - Плевако всегда заявлял, что будет состоять в той партии, что и Горбачев. Но самое смешное, что мы и не знаем, что на самом деле говорит им Горбачев, а что есть интерпретация. Недавняя статья нового председателя Гостелерадио СССР Кравченко так и называется „Я пришел выполнить волю президента“. Одно из первых распоряжений — запрет на показ чернухи по телевидению.
— В чем же состоит „воля президента“?
— Вот передо мной недавний президентский указ „О демократизации телевидения и радиовещания“. Там я вижу потрясающий пункт — о том, что журналист не имеет права на свое мнение! Насколько мне известно, президент очень озабочен тем, что средства массовой информации пошли „не тем путем“ и плохо контролируемы. Поэтому сейчас создается министерство информации, чтобы собрать все в один кулак. Оно будет контролировать прессу (хотя это и трудно с новым Законом о печати), телевидение и радио. Последнее очень важно. Роль телевидения и радио будет расти в связи с диким подорожанием печатной продукции с января 91-го и падением уровня жизни. Люди не будут иметь возможность читать газеты и журналы в прежнем объеме.
— С чем вы связываете свои надежды в этой ситуации?
— На прошлой неделе я присутствовал при рождении Российской государственной телерадиокомпании. Ее председатель — Попцов, писатель, бывший редактор „Сельской молодежи“, генеральный директор — Лысенко, отец и бывший шеф программы „Взгляд“. Появление на свет этой телерадиокомпании, несомненно, связано с той линией, которую проводит сейчас Борис Ельцин».
Январь 1991 года притормозил демократические начинания журналистов в СССР. Ультрареакционным силам в КПСС удалось реанимировать практику пропагандистской «холодной войны».
«Гласность» (24.1.1991) с огромным неудовольствием сообщила об увеличении объемов вещания американской радиостанции «Свобода» из Мюнхена на языках трех народов пока еще Советской Прибалтики. На каждую из трех республик станция вещала по часу в день, а после того, как советские войска заняли Дом печати в Риге, после событий в Вильнюсе — по три часа ежедневно.
В следующем номере коммунистической «Гласности» (31.1.1991) мнение редакции было отражено в заголовке (до боли знакомом по прежним недавним временам) — «„Свободе“ неймется». С какой тоской, вероятно, вспоминают наши пожилые твердолобые идеологи о тех временах, когда на просторах империи царило… принудительное радио. Не проводное радио, как сегодня в советских квартирах, общежитиях, номерах гостиниц, на всех рабочих местах на заводах и в учреждениях. А такое, которое и выключить нельзя, орущее на всех площадях десятков тысяч советских малых городов и деревень. Эта мода на общественное прослушивание радио с 6 утра до полуночи стала отходить у нас лишь к концу 80-х годов.
Мода же на огульное охаивание Запада и перечисление происков империализма стала одно время возвращаться. Чтение еженедельной газеты «Правительственный вестник» (№ 17 и № 27,1991) навевало грусть такими вот заголовками: «Отбросив конспирацию, действуют сейчас в СССР зарубежные националистические центры»; «Лики „Свободы“». Отличилось и ЦТ СССР выпуском в вечерний «пиковый» час передачи от лица сотрудника КГБ СССР О.Туманова, на которую «Российская газета» (13.4.1991) откликнулась рецензией со следующим анонсом: «О „чужих“ и „наших“ голосах. Центральное телевидение 7 апреля по 1-ой программе показало передачу „Чужые голоса“, посвященную радиостанции „Свобода“ — даже если примитивную передачу не разбирать с профессиональной точки зрения, можно констатировать, что кампания Кравченко возвращает нас к временам „холодной войны“».