Элизабет взглянула поверх плеча мистер Лефроя и увидела крупную матрону в грязном фартуке, разглядывающую ее близорукими глазами.
— Но это невозможно! Мне пора! Я уверена, что мистер Мэннинг не хочет навлечь неудовольствие моих друзей.
Мистер Лефрой поскреб ногтями свои кошмарные густые бакенбарды, которые нависали над его щеками словно железные клюшки.
— Вы напрасно думаете, что хозяина беспокоит чей-то гнев, мадам. И я прошу вас не убегать, потому что, если вы исчезнете, он спустит с меня мою старую шкуру. Ведь вы не хотите зла вашему старому другу Лефрою, правда? — Он не стал дожидаться ее ответа. — Кроме того, я должен запереть вас в кухне.
— Ну и ну, — только и смогла выдохнуть Элизабет.
Он наклонился к ней и зашептал:
— Будьте осторожны. Кухарка подлей, чем барсук с собакой.
— Но позвольте мне, по крайней мере, послать сообщение моей подруге Саре Уинтерс в Хелстон-Хаус.
Мистер Лефрой несколько секунд молча смотрел на нее.
— Разумеется, я заплачу за ваши труды. — Она протянула свою последнюю монету.
Он почесал шею, в его старых глазах читалось сомнение.
— Думаю, что это справедливо. Но спрячьте свою монету. — Оказывается, у него имелась своя мера чести и гордости.
Когда он собрался уходить, Элизабет протянула руку, чтобы остановить его.
— Да, мистер Лефрой!
— Что?
— Постарайтесь, чтобы никто не увидел, что вы доставили письмо миссис Уинтерс.
Он протянул руку.
— А вот это будет кое-что стоить, голубушка.
Спустя час Элизабет стояла перед горой полусгнившей картошки и чистила ее под грозным присмотром миссис Вернон, которая не слишком доброжелательно отнеслась к миролюбивым попыткам Элизабет.
Кухарка терпимо встретила ее настойчивое желание промокнуть грязные плиты пола. Последний раз Элизабет видела такую грязь и такой беспорядок в марте, в Испании, во время сезона дождей. Но даже тогда…
Пронзительный крик прервал ход мыслей Элизабет, и разделочный нож выскользнул из ее рук. Массивная кухарка лежала, распластавшись у ее ног.
— Вот видишь, что ты сделала, глупая девчонка! — энергично выругалась миссис Вернон, на сочном лондонском кокни. — Я говорила тебе, что будет скользко. Кажись, я сломала ребра. Ты пожалеешь об этом. Тебе сегодня придется самой готовить для этих гавриков.
Элизабет в сотый раз удивлялась, как один день распался на такое количество самых разных событий. В это утро она поднялась с теплой, источающей приятные ароматы постели, чтобы позавтракать со всеми своими друзьями в роскошных; апартаментах Хелстон-Хауса, что находится в самом сердце Мейфэра; и вот сейчас, спустя всего пять часов, она низведена до того, что стала объектом упреков и насмешек какой-то ничтожной кухарки.
— Я с радостью приготовлю обед, миссис Вернон. Сколько персон будет за столом?
Грузная кухарка улыбнулась, обнажив зубы, которые удивительным образом торчали в разные стороны.
— Похлебка для тридцати восьми. И конечно, еда для мистера Мэннинга.
— Для тридцати восьми? А в какое время нужно подавать обед?
Кухарка хрюкнула.
— У тебя уйма времени, дорогуша. Два часа.
— Да, конечно. — Элизабет смотрела на лежавшую на полу кухарку и не могла решить, жалеет она ее или ненавидит. — Может быть, вам сделать чаю? — предложила она. С помощью еще нескольких предложений, выражающих желание помочь, Элизабет остановила поток злобных слов, исходящих от кухарки.
Чтобы приготовить приемлемую еду, понадобилась добрая треть запасов, находящихся в кладовой.
— Ты готовишь слишком много, я тебе говорю. Ты не должна использовать патоку. Она предназначена для того, чтобы жирели лошади, а не люди, — скулила из угла кухарка. — Хозяин вычтет из моей зарплаты.
— Простите, миссис Вернон. Можете отнести это на мой счет.
Элизабет положила имбирь в дымящиеся ароматные сковородки и взбила сливки. Это были единственные свежие продукты в кладовке, если не считать жесткой говядины.
Еда была простой, однако хорошо сдобренной и идеально приготовленной. Четыре громадных пирога с мясом и луком красовались рядом с картофельным пюре, посыпанным сыром. Тут же возвышалась горка натертой морковки с маслом, горчицей и лимоном.
Старая кухарка в отчаянии застонала:
— Ему это не понравится.
Элиза надеялась, что понравится, хотя бы потому, что времени для приготовления чего-то другого просто не оставалось. Она хотела бы встретиться со злодеем, приведя его в более дружелюбное настроение. Искушение Мэннинга пищей в настоящий момент было единственной возможностью. Кроме того, гордость не позволяла приготовить хуже, чем обычно. А она знала от отца и людей из его команды, что ничто лучше не размягчит сердце, мужчины, чем вкусная еда. Особенно на поле боя. А если мистер Мэннинг не представляет собой поле боя, то Элизабет готова съесть свою кружевную косынку..