Я налил себе чашку воды и наблюдал, как все выходят из офиса. Хью стоял в дверях, словно хозяин, желающий уходящим гостям приятного пути. Фиона, Джорджи и Пол остановились у дверей офиса, весело болтая о чем-то, а Эми отделилась и подошла ко мне.
– Ну, – начала она, – вроде все неплохо прошло.
– Хм, – ответил я.
Эми оглянулась на группу.
– Я должна признаться тебе: я очень рада, что ты проехал свое увлечение Фионой.
Я театрально поднял брови и открыл от удивления рот:
– А? Что за увлечение Фионой?
Эми копалась в своей сумочке.
– Это не мое дело, я знаю… – Она достала пачку сигарет и вставила одну их них между зубами. – Но Я не умею обходить вниманием кое-какие детали.
– Обходить что?
– Ну, не видеть явную тупость, как ты на глазах терял клетки мозга, когда она появлялась поблизости, как ты пялился на ее сиськи…
– Я вообще люблю пялиться на сиськи, я пялюсь и на твои сиськи тоже, причем все время.
– Да уж, да уж, – она держала в руках зажигалку и с отсутствующим видом щелкала ею, – но потому что это всего лишь сиськи и они в пределах твоего поля зрения. Ты смотришь на мои сиськи так, как некоторые смотрят футбольные матчи между двумя командами, ни одну из которых они не поддерживают. А за сиськи Фионы ты бы купил билеты на все матчи сезона и майку фаната.
– Ты правда так думаешь? – сказал я, ощущая освобождение.
– Неважно… Это не мое дело, но я рада, что ты прошел через это. Ты даже не мог смотреть на нее к концу этой встречи, видишь, я все замечаю.
– Ну, это вряд ли.
– Тебе явно лучше быть с Сарой, знаешь. Сколько вы уже вместе?
– Пять или шесть лет.
– Вот видишь. У тебя есть хорошенькая женщина, причем шотландка, а такую драгоценность не заслуживает ни один англичанин, и вы счастливы вместе. Ты устроился лучше, чем многие другие.
Фиона, Джорджи и Пол оставили Хью одного в офисе, где он мог предаться хандре, плача над своей книгой и смертностью, и направлялись к тому месту, где стояли Эми и я.
– Если ты собираешься рисковать тем, что имеешь, хотя бы убедись, что ты выбираешь достойный объект. По крайней мере, стоит выбрать того, чья задница не видна из космоса, – о, привет, Фиона!
Фиона проигнорировала Эми с выражением превосходства и неуязвимости на лице. Она ничего никому не сказала, а просто уставилась на меня с улыбкой.
– Ты готова, птичка? – обратился Пол к Эми.
– Конечно, – ответила она.
Я посмотрел на нее, обрадовавшись представившемуся поводу не смотреть на Фиону.
– Пол и я идем вместе обедать, Том. У меня заказан столик в том боснийской ресторанчике, там точно не окажется свободного места в это время суток. Прости, я не знала, что ты придешь. Но мы можем пойти куда-нибудь еще, можно сделать и так, да, Пол?
– Хм, да, конечно, легко.
– Нет, – настоял я, – ничего страшного.
– Почему бы вам с Джорджи не пойти куда-нибудь вместе?
Фиона закашлялась. Я не посмотрел на нее. Что еще более удивительно, я не прибил ее огнетушителем.
– Мы поговорим о делах, – продолжила Эми, – а вы двое можете отпраздновать проделанную работу за обедом. Вы оба это заслужили.
– Да, хорошая мысль, – сказал Пол.
– И я уверена, что Пол заплатит по счету в качестве благодарности.
Казалось, Пол внезапно испытал сердечный приступ, но умудрился тихо вымолвить «да» в знак согласия и направить на Джорджи говорящий взгляд: «Ради бога, Джордж, пожалуйста, пожалуйста, боже ты мой, отведи Тома на скамейку в парке, пусть он обойдется сервелатом и банкой фанты».
– Конечно, – кивнула Джорджи, – что скажешь, Том? – Думаю, она решила делать вид, что ничего не произошло, такова была ее стратегия обращения с Фионой – не показывать виду ни в коем случае.
– Ну… да. Почему бы и нет? – ответил я.
– Тогда я оставлю вас на время обеда, – сказала Фиона. – Мне нужно закончить пару дел.
– А ты не…? – начал Пол, но Эми внезапно его перебила:
– Ты настоящий боец, Фио. Я почти чувствую себя виноватой. Ладно, тогда мы пойдем обжираться.
Фиона стояла и смотрела на меня, пока мы постепенно не исчезли из вида.
Было отлично, что у нас появилось свободное время, но я уверен, что для Пола было большим облегчением, что мы отказались от посещения ресторанов и предпочли сэндвичи из супермаркета «Маркс amp; Спенсер» на траве у Трона Артура. Джорджи сама предложила это место, сказав, что – как она слышала – вид Эдинбурга с холма был просто великолепен. У нее и впрямь был особый интерес к видам. Меня они никоим образом не заботили, но ход моих мыслей был таков: если хочется увидеть ситуацию в действии, то лучше сидеть на краю вулкана. Так что мы доехали на такси до подножья, а затем поднялись наверх, вокруг за сотни метров не было ни души, а на Джорджи были шляпа и солнцезащитные очки, так что мы спрятались на самом видном месте Эдинбурга. Конечно, я чуть концы не отдал, мать вашу, пока поднимался на этот чертов холм, но, оказавшись там, я справился с одышкой за десять-пятнадцать минут.
– Знаешь, – сказал я, – ты сделала все правильно.
– Ты уверен?
– Определенно. Ты можешь победить Фиону одним взглядом. Она не посмеет тебя обидеть, ты же Джорджина-мать твою-Най.
– А какого уровня знаменитости удостаиваются присказки «мать твою»? – рассмеялась она.
– Значительного, мать твою, – ответил я, – никто не может тронуть твой звездный тмезис-статус.
– Какой статус?
– Тмезис это когда сложное слово разделяется другим словом.
– Тмезис?
– Тмезис.
– Ты сказал это, просто чтобы показаться умным?
– Разве у меня это не получилось?
– Получилось.
– Фу, слава богу Потому что я не уверен, что это все-таки именно тмезис, когда говорят Джорджина, мать твою, Най. Я думал, ты меня поймаешь на этом.
– На то есть все основания… – Она вытащила ломтик огурца из сэндвича, отправила его в рот и снова стала серьезной.
– Но Фиона может рассказать остальным. Даже если она боится меня и моего страшного тмезиса, она может распустить слух, который дойдет до какого-нибудь репортера.
– Нет. Фиона не станет. Она слишком ассоциирует себя со своей работой: она считает ее главным критерием отличия себя от других людей и вселенной. Распускать информацию, с ее точки зрения, – это непрофессионализм, так что даже если произойдет хоть крохотная утечка информации и люди будут думать, что она как глава отдела паблисити допустила этот промах, она этого не вынесет.
– Тогда она должна притворяться, что ничего не видела?
– О нет. Уверен, что она будет использовать эту информацию, чтобы помучить меня, в качестве палки, которой можно меня потыкать. Фиона всегда делает так, чтобы я знал, что она знает то, что знать ей, на мой взгляд, совсем не надо, но она никому ничего не скажет.
– Понятно… Слава богу. Нам нужно быть осторожнее.
– Ты говоришь это, а в следующую минуту уже щупаешь меня под столом на официальной встрече по обсуждению продаж.
Джорджи улыбнулась своей звездной улыбкой.
– Знаю, знаю. Но я не могла остановиться. Знаешь, как это бывает… сам факт того, что нечто явно несет опасность и совсем не к месту, только подхлестывает события, и противостоять желанию невозможно.
Я начал думать об этом, но быстро переключился на сэндвич. Интересно, кто первым придумал резать сэндвичи по диагонали? Думаю, когда впервые представили эти треугольные кусочки на суд потрясенному миру, они считались сногсшибательными, шокирующими, подрывающими традиции. Наверное, во всех газетах были яростные передовицы, а когда в столовую вносили скандальное блюдо, мужьям приходилось уводить жен в полуобморочном состоянии, пробираясь сквозь хаос, шум и гам. Сегодня, конечно, это знак самой изысканности: треугольные сэндвичи стали совершеннейшей обыденностью. Так же как и брюки, которые появились в респектабельном обществе в качестве возмутительной моды, отсылающей к одеждам французских крестьян-революционеров, уже давно стали нормой. Готов поспорить, что треугольные сэндвичи были когда-то вне закона.
В общем, думаю, все эти мысли в достаточной мере отвлекли меня от того, что говорила Джорджи.