Окружённый её заботой ради того, чтобы избрать свадьбу в какой-либо стране, где разрешён развод[23], Немезио пообещал удовлетворить её в этом. Но по возвращении в Рио он предпочёл оставить её у Сельмы, подруги, у которой она жила в Лапе, сославшись на присутствие в его доме Жильберто. Было важно, чтобы они соединились не сразу, а после того, как он сможет получить изменение в статусе. Он вёл организацию коммерческих интересов в одном южном городе, и хотел отправить Жильберто туда. Пусть Марсия подождёт. И Марсия ждала, хоть они постоянно были вместе во время прогулок, обедов, развлечений, вечеринок…
Однако Жильберто казался обескураженным, угнетённым, ребёнком без направляющей, навигатором без компаса. Без малейшей мотивации к работе и без руководства в своём идеале, чтобы управлять своими чувствами, он сорил отцовскими деньгами. Праздники и виски. Часто, когда он бывал пьян, он заговаривал о самоубийстве, вспоминая о Марите, такой теперь далёкой. Он ощущал себя потерянным, несчастным. Там и тут он слышал непристойные размышления о своём отце и «донне» Марсии от своих друзей, но он ещё сохранял остатки благородства, чтобы отвергать то, что он считал измышлениями и злословием. Он знал, что его отец отдыхает, и ему было небезызвестно, что «донна» Марсия отдыхает тоже. И защищая их, он впадал в буйство, будучи практически всегда пьяным и управляемым развоплощёнными алкоголиками, которые крутили им так же легко, как можно крутить в руке бокал вина.
Но посреди этих руин Дух Феликса занимался восстановлением…
После двух месяцев лечения Марина вернулась во Фламенго, охраняемая отцовской нежностью.
За несколько часов она узнала всё о новой ситуации в доме. Она потеряла материнскую помощь и была в курсе препятствий, с которыми ей придётся считаться, чтобы подняться в своей профессии. С помощью выздоровевших больных она открыла, что обычно очень трудно получить работу тем, кто выходит из психиатрической больницы.
Вначале она страдала, подпитывая свои комплексы.
Но она обрела отца, величие души которого она раньше не замечала, а также веру, которая вернула ей надежду.
Клаудио окружил её лаской и добротой. Апартаменты утопали в подарках и цветах, а спиритические тексты, иногда читаемые со слезами на глазах, внушали ей уверенность в истинах и обещаниях Христа, которого она стала воспринимать как Учителя души. Она подружилась с Саломоном, который считать её своей собственной дочерью, и она вписала себя среди тех, кто составлял сейчас духовную семью Клаудио. Она заинтересовалась простой благотворительной работой вместе с женщинами, преданными делу помощи несчастным сёстрам. И когда отец пригласил её присоединиться к практике еженедельного изучения Евангелия в семье, она приняла это предложение с энтузиазмом, прося Ногейру записать и «донну» Хусту, одинокую вдову, вместе с ними. Бывшая служанка, довольная, была возвышена до положения гувернантки, со страховкой счастливой родственницы.
Апартаменты блистали спокойствием, хотя мы с Морейрой были начеку, охраняя дом.
Беседы и чтения, задачи и планы возникали как приятные цветы, которые Феликс время от времени посещал, восхищённый, разделяя с нами ликование и молитвы.
Между Немезио и Марсией — тишина. Отец и дочь старались забыть о них. Но Жильберто…
Друзья настойчиво просили сочувствия к нему и помощи. Парень погибал, теряя голову, сбитый с толку. Его жизнь ограничивалась пьянством и скоростью. Если Клаудио и Марина не могли помочь ему, по крайней мере они могли бы госпитализировать его.
Как отказать в такой поддержке?
Клаудио заметил, что его дочь всё ещё нежно и страстно любит молодого человека, и он решился осуществить свои решения.
После продуманной дискуссии, отвечая на показания Марины, банкир выбрал возможность, которая показалась ему наиболее благоприятной, и встретил молодого человека в одной «чурраскарии»[24] в Леме. Они пообедали на скорую руку, и Ногейра пригласил его на ужин на следующий вечер. Он с дочерью будут ждать его дома. Сын Торреса улыбнулся и согласился.
24
Примечание переводчика: чурраскария — ресторан в Бразилии, специализирующийся мясе в гриле.