Зато уж потом, в 70-е годы Лени оттянулась в Африке.
Около года Лени прожила в Судане, среди нубийцев из племен Масаки и Као. В 1973 году в свет вышел фотоальбом “Нубийцы” — люди, будто пришедшие с другой звезды”, а в 1976 году следующий фотоальбом “Нубийцы из племени Кау”. В 2005 году лучшие фото из этих двух альбомов собрали в толстую книгу “Африка”. Вот тут-то она не стала обуздывать природу. И выбирала таких дивных черных арийцев, что и сам Розенберг ничего не смог бы противопоставить. Ее тяга к обнаженным телам получила полную свободу. Суданцы сами по себе уже ходили в каких-то набедренных повязках, — как никак дело шло ближе к концу ХХ века. Но по просьбе странной белой леди охотно обнажались, тем более, за это больше платили. Не обижались и когда странная белая дама брала черного аполлона за руку и вела в бунгало, а то и просто в природный закут. Можно себе представить изумление африканского Луки ненасытностью фантастической белой колдуньи, которой подваливало под 75 лет. Но она только молодела и с новой силой принималась за съемки.
Первые ее альбомы встретили в штыки. Особенно мадам Сюзана Зонтаг, снова обвинив Рифеншталь в пропаганде нацизма. Дело в том, что такого рода обнаженная натура ассоциировалась с нацистской идеологией. Именно поэтому в 1945 году по всей Германии были снесены все названные выше изваяния “Защитников”, “Мстителей” и “Товарищей” вместе с их товарками. В то время после войны прошло 40 лет и их оказалось мало. Сейчас, когда уже завалило за 60, переиздание ее сборного альбома “Африка” таких ассоциаций и резонанса не вызвало. Скорее всего, потому, что мало осталось тех, у кого ассоциации. Пусть себе будут африканские аполлоны. И к ним — черные дафны и венеры. Просто: красивое человеческое тело. Да, но ее фильм о голых нубийцах так и не вышел. Слишком устрашающе размахивало в диких танцах и прыжках их единственное, но опасное для европейцев оружие.
Многочисленных собеседников и интервьюеров Лени Рифеншталь даже более, чем ее возможные романы с нацистскими бонзами (тем более — с негритянским народом) интересовал вопрос о том, насколько она чувствует себя виновной во вкладе в успех нацизма, в том, что просвещенная европейская страна на целых 12 лет обезумела. И не хотела бы она принести извинения и обманутым людям, и жертвам за свой вклад. Вопросы эти задавались так часто, что Рифеншталь в разных ответах и за разные годы стала говорить готовыми блоками. Эти же ответы попали и в фильм о ней “Прекрасная, ужасная жизнь Лени Рифеншталь” (это английское название, немецкий оригинал назывался «Власть образов: Лени Рифеншталь»). Между прочим, в одном месте она впрок съязвила. Показывая рукой на вершину, где она снималась в своих первых горных фильмах, Лени пошутила: “Вы, конечно, напишете, что я вскидываю руку в нацистском приветствии. Но нет, я просто показываю вам ту самую гору”.
Ниже я приведу ее типовые ответы, которые она давала много раз в различных интервью (она их давала и в Петербурге, куда прибыла в качестве гостя питерского фестиваля документального кино почти в свое столетие).
«Я не понимаю, что такое фашистская эстетика, когда художник творит, он не может думать о политике».
«Да, я снимаю красивые тела. Меня привлекают эстетические темы, а не отрицательные. Отрицательное, по-моему, вообще не может вдохновлять на творчество».
“Я никогда не опровергала того факта, что была под властью личности Гитлера. Однако то, что я слишком поздно увидела в нём зло, без сомнения является моей виной или ослеплением”.
"Я никогда не была в партии, никогда не была политиком и вообще не стремилась делать политические фильмы. «Триумф воли» был создан по личной и настоятельной просьбе фюрера — как можно было отказаться? Тем более что он обещал избавить ее в дальнейшем от подобных заданий. Я не инсценировала съезд — это делали другие. Я просто хотела снять происходящее как можно выразительней, как можно зрелищней. (Это неправда. Рифеншталь присутствовала на репетициях парада и вносила в его “конструкцию” изменения, которые позволили бы снять сцены более выигрышно -В.Л.).
“Я искала связи между ракурсами, между светотенями. Искала созвучие и контрапункты, как если бы творила музыкальную композицию. Ее увлекала тема вождя и народа — это и было главным. И потом, разве на съезде говорилось о евреях или о войне? Говорилось о возрождении нации, о всеобщем согласии, о сбывшихся надеждах людей на работу и мирную жизнь. Если и был в фильме какой-то политический энтузиазм, то именно такой. Наконец-то в стране мир!”
(Да, действительно, солдаты в фильме “Триумф воли” маршируют с лопатами и кирками, а не с автоматами, пушки палят салют…, но просто время еще не пришло: вермахт только рождался — В. Л.).
«Снимая „Триумф воли“, я всего лишь реализовала собственные художественные задачи сделать фильм, который не был бы только глупой кинохроникой. Я очень страдала от нападок на меня. Снова и снова люди обижали меня».
“Личная ответственность? За что? Девяносто процентов нации было охвачено воодушевлением. Исчезла безработица, исчезла преступность, исчезли раздоры… Да, после разгрома Франции я послала Гитлеру личную телеграмму, исполненную восхищения и благодарности, но это было продиктовано радостью от того, что грядет мир, что война кончена”.
«Чего хотят от меня эти журналисты? Какого раскаяния? Я осуждаю нацизм. Почему мне не верят? Почему все время задают одни и те же вопросы? Почему меня снова и снова пытаются подвергнуть „денацификации“? И разве можно предъявлять художнику такое обвинение — политическая безответственность? А как насчет тех, кто снимал во времена Сталина? Эйзенштейн, Пудовкин… Если художник целиком отдается своей художественной задаче и добивается успеха, он вообще перестает быть политиком. Надо судить его по законам искусства».
В фильме “Прекрасная, ужасная жизнь…”. Рифеншталь показывают вперемешку ее кадры из “Триумфа воли” — “Олимпии” с кадрами живых скелетов в концлагере, с горами трупов, с огромным бульдозером, которым американцы во избежании эпидемии сгребают тела в ямы. Она сидит, прикрыв глаза. Ах, это так не эстетично! Я ничего об этом не знала! Я осуждаю нацизм, но теперь. Тогда — совсем не знала. Царил такой подъем, народ возрождался.