Несмотря на теснейшую связь субъекта с матерью, ситуация получает серьезные последствия лишь в силу характера взаимоотношений с отцом. То, что должно выступать как возвещение закона, оборачивается здесь своей противоположностью и оказывается, будь то в поглощенном виде или же нет, в распоряжении матери. Именно мать получает ключ к ситуации, но происходит это совсем не так просто, как это следует из глобального и недифференцированного представления о матери, обладающей фаллосом. И если оказывается, что гомосексуалист себя с нею идентифицирует, то обусловлено это бывает вовсе не тем, имеется у нее пресловутое «приложение» или же нет, а тем, заняла ли она ключевую позицию в той конкретной, на исходе Эдипа определившейся ситуации, когда субъекту предстоит узнать, кто же из двоих выступает в конечном счете как власть имущий.
И речь при этом идет не просто о власти, неважно какой, а о власти именно в любви, ибо сложная, выстраивающая эдипов комплекс система взаимосвязей, которую мы здесь представили, помогла вам, надеюсь, понять, каким образом отношение субъекта к власти закона отзывается метафорически на отношении его к такому фантазматическому объекту, как фаллос, – отзывается постольку, поскольку именно фаллос является тем объектом, с которым предстоит субъекту в один прекрасный момент себя идентифицировать.
Иероглиф кнута, закон побоев
Теперь надо задаться вопросом, стоит ли преуменьшать значение в человеческой сексуальности того элемента, который называют обычно – символически, обобщенно, уклончиво – хлыстом? Здесь есть, по крайней мере, о чем задуматься.
Олдос Хаксли рисует мир будущего, где инстинкт продолжения рода будет отрегулирован так замечательно, что зародышей, предварительно отобрав тех из них, что способны будут обеспечивать размножение наилучшим образом, станут просто растить в бутылках. Все в этом мире идет хорошо и население полностью удовлетворено.
Хаксли, в силу личных своих пристрастий, объявляет этот мир скучным. Мы оставляем на сей счет свое мнение при себе, но интересно то, что предаваясь на счет будущего фантазиям, которым мы, со своей стороны, никакого значения не придаем, он возрождает мир, и ему, и нам уже прекрасно известный – известный посредством персонажа весьма своеобразного: девушки, демонстрирующей свою потребность быть выпоротой. Ему, без сомнения, представляется, что есть в этом что-то такое, что тесно связано с самим способом существования человека в мире.
То, что доступно романисту, который, естественно, в жизни пола мало-мальски разбирается, должно, по меньшей мере, привлечь и наше внимание, внимание аналитиков.
В истории аналитической концепции извращения существовал поворотный пункт. Чтобы разделаться с представлением, будто извращение является просто-напросто заявляющим о себе внезапно влечением, то есть явлением, противоположным неврозу, аналитики дожидались взмаха дирижерской палочки, то есть того момента, когда появилась работа Фрейда «Ein Kind wird geschlagen» – текст совершенства столь безупречного, что все написанное на эту тему впоследствии оказывалось лишь разменной монетой. Именно анализ фантазма, хлыста, Фрейдом в этой работе проделанный, вскрывает подлинную аналитическую диалектику извращения. Это последнее уже не выступает здесь как непосредственное проявление влечения, а оказывается включенной в диалектический контекст не менее тонкий, сложный, богатый компромиссами и двусмысленный, нежели контекст невроза.
Извращения не следует, таким образом, относить к категории инстинктов и влечений – артикулировать их необходимо, пользуясь языком собственных их деталей, собственного материала, собственного (произнесем, наконец, это слово) означающего. К тому же, всякий раз, когда вы с извращением имеете дело, заблуждением было бы не видеть, насколько прочно связано оно по сути своей с канвой фабулы, всегда готовой к трансформации, изменению, развитию, обогащению.
В некоторых случаях опыт показывает, что извращение находится в тесном, буквально химическом соединении с появлением, исчезновением и любым компенсаторном проявлении фобии. Эта последняя тоже имеет, разумеется, свою лицевую и оборотную сторону, но в данном случае речь у нас идет о другом – о соединении двух систем, которые, складываясь в единое составное целое, друг друга компенсируют и друг с другом в своем действии перемежаются. Именно это побуждает нас артикулировать влечение на языке другой области, нежели область природной склонности.