Я не могу даже посмотреть на неё, и из-за этого мой желудок болезненно и неоспоримо сжимается. Кингстон Хоторн очень плохо влияет на меня, и от осознания этого моё лицо становится мертвецки бледным. Если он может так легко лгать моим родителям, то он может поступать так с кем угодно, включая и меня саму.
Весь путь до комнаты я смотрю в пол, а затем тихо закрываю за собой дверь. Мне удаётся переодеться в пижаму без слёз, вины и тяжёлых мыслей, которые отзываются в каждом движении.
Я собиралась почистить зубы, когда с другой стороны ванной раздаётся стук в дверь.
— Эхо, — шепчет он, — я могу войти?
— Просто отступи, и я открою тебе. Мне, так или иначе, ещё нужно тут побыть.
Я замираю, прежде чем открыть дверь, а затем отхожу. Я не смотрю на него или в зеркало.
— Эхо, — зовёт он, низко и серьёзно, после чего делает шаг ко мне. Я чувствую, как он останавливается позади меня. — Ты не соврала — ни разу. Я это сделал. Поэтому прекрати корить себя за это, я знаю, что ты делаешь это прямо сейчас. Я не хочу, чтобы ты считала меня лжецом. Но, Эхо, я сделал это для тебя. Я просто не мог позволить, чтобы наша ночь закончилась неприятностью. Я не хотел её испортить.
Я ничего не отвечаю, обдумывая его слова и продолжая тщательно чистить зубы. Я рада, что гложущее меня беспокойство, кажется, пришло в голову и ему тоже, принимая во внимание его слова о том, что он точно не чувствует пресыщения ложью.
Прополоскав рот, я решаюсь посмотреть на него... Я не вижу перед собой лжеца. Я вижу красивого человека, — как внутри, так и снаружи, — который провёл со мной самый лучший вечер в моей жизни, после чего взял всю вину на себя, чтобы уберечь меня. Я вижу в нём преданного и надёжного друга, который готов прикрыть мою спину.
— Спасибо, — я оборачиваю руки вокруг его талии и крепко обнимаю, прижимаясь щекой к голой груди. Он тёплый на ощупь, от него пахнет очень чистым мужским запахом и тяжёлой работой. Это гипнотизирует, но больше меня не удивляет.
— Я твоя должница.
— Это точно, — отвечает он, потирая мою спину и прикасаясь губами к моим волосам, — у тебя уже два должка.
Я отстраняюсь немного назад и вытягиваю шею, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Два?
— Танцы, — уточняет он, подмигивая. — Ты должна мне два. Один за то, что ты проиг…
— И один за то, что прикрыл меня, — я понимающе заканчиваю за него предложение. — Ты прав. Я имею виду… это справедливо. Два танца.
Он скользит пальцем по моему подбородку и приподнимает моё лицо вверх, наклоняя свою голову так, что его следующие слова обдают мои губы теплом.
— Ты ничего не должна мне за историю с шиной, за исключением, возможно, что поедешь со мной утром на моём грузовике, — он улыбается. — Нет, Любовь моя. Второй танец, о котором я говорю — это на выпускном вечере.
Он, должно быть, видит смятение на моём лице или девичью надежду в моих глазах — или всё сразу, — потому что отвечает на мой невысказанный ответ.
— Да, я до сих пор хочу сопровождать тебя туда.
— Ты не должен этого делать. Я поиграла, всё по-честному.
— Мне известно об этом. Как и тебе, — он проводит большим пальцем по моей нижней губе, и нежная улыбка появляется на его лице. — Мы оба знаем, что я хочу сделать это. И я не думаю, что ты будешь против… да?
Я краснею и качаю головой, быстро и незаметно. И вместе с этим осознаю, что всё, о чём я думала, и что беспокоило меня сегодня — потеря, нарушение комендантского часа, ложь, возможные нападения собак на свалке — было не важно.
Истинной причиной моего несчастья была мысль, что Кингстон не пойдёт со мной на выпускной бал. Я не осознавала насколько жаждала этого, пока не проиграла, и это будет для меня уроком каждый раз, когда дело касается его.
Я ставлю моё новое осознание на что-есть-то-есть полку, расположенную внутри самой глубокой части меня, пообещав себе, что больше не буду обдумывать это.
— Такого больше никогда не произойдёт снова, — говорит он, оставляя нежный поцелуй на моём лбу. — И теперь, когда я вижу, что ты перестала беспокоиться понапрасну, тебе лучше пойти спать.
— Спокойной ночи, Кингстон.
— Приятных сновидений, Любовь моя.
Сон — хорошая идея, и я именно это и делаю.
Глава 14
Когда я на следующий день приезжаю в школу, на моём грузовике, вместо запаски, уже стоит настоящая шина.
Я начинаю хохотать, как сумасшедшая, прямо посреди стоянки, по многим причинам. Ничего не могу с собой поделать, когда вспоминаю прошлую ночь: нашу «большую шалость» на свалке, кражу и зловещий заговор. Я никогда ещё не делала ничего настолько безрассудного за свою жизнь… и это ощущается так хорошо, теперь, когда я больше не чувствую своей вины.